На этот раз скрываться от него долго не получилось, да Юко и не старалась почти. Не было каких-то весомых причин для того, чтобы избегать Такаяму. По большему счету ей просто не хотелось говорить. Довольно сложно придумать, что можно сказать в ситуации, когда твой лучший друг стал твоим любовником. Говорить “привет” на следующее утро, делать вид, что ничего не произошло или наоборот?
Она вздохнула и перевела взгляд на классные часы. Учитель заканчивал объяснять задание на дом, стрелки неумолимо приближались к окончанию учебного дня, и Юко чувствовала нарастающее беспокойство. Она целый день пряталась от Акихико по углам, исчезала у него из-под носа, отводила взгляд, когда он пытался выцепить ее из толпы. И вот конец дня, они так и не встретились и ей хотелось, чтобы на сегодняшний день так и оставалось. Говорить с ним не хотелось, не хотелось объясняться, расставлять точки над всякими буквами, не хотелось слышать никаких объяснений в ответ. Ведь они все выяснили.
Они. Все. Выяснили.
Медленно, по буквам, она выводит эту фразу пальцами на краю парты. А в голове всплывает неловкое воскресное утро, когда ей настолько не хотелось смотреть Акихико в глаза, что она сбежала у него из дома, пока он принимал душ. Красное платье Айки досталось ей в качестве трофея. Акихико в качестве трофея досталось ее белье. Они квиты. Больше сказать нечего.
Звонок, коридор, шум толпы, теплая рука на запястье.
“Тормози, красотка…”- и каждое его слово отдается сладкой дрожью в теле. Возможно, Юко хотела бы забыть обо всем, что было тем вечером, но ее тело будет помнить.
- Ладно, - произносит она, когда он увлекает ее за собой в опустевший закоулок между туалетами. И Юко хотела бы возражать, хотела бы вырваться, сказать что-то в стиле “давай забудем” или “ничего не было” или что-то еще, но слова теряются между ее выдохов, а мысли рассыпаются бусинами. И она чувствует, как все тело начинает буквально физически ныть - так хочется ей оказаться ей в его объятьях, зажатой между его телом и стеной, ощутить его руки на своей заднице, с которой так и не сошли синяки с выходных.
“Черт,” - проносится у нее в голове, когда она понимает, что Акихико говорит. У него серьезный взгляд и виноватое выражение лица, а у Юко красные щеки и горят губы, - “Сосредоточься.”
Она старается смотреть куда угодно только не на него: на прилипшую к полу жвачку, на фантик от шоколадки в углу, на носки своих школьных туфель, лишь бы не в глаза. Какая-то часть ее хочет дать самой себе по лицу, накричать, расплакаться, а какая-то - та самая, что взяла под контроль ситуацию, когда Юко перебрала с вином, - просто поцеловать его.
И тут, словно прочитав ее мысли, он прижимает ее к себе, обнимает. И Юко понимает, что это конец. Жаркий шепот на ухо, которое тут же становится розовым.
“Твою мать…” - сосредоточиться больше не получается. Тепло его тела, его запах. Черт возьми, она и не знала, что так скучала по его запаху. Хара глубоко вдыхает, пытаясь запомнить то, как он пахнет, запомнить ощущение тепла от его прикосновений, - “Соберись, тряпка.”
Юко зажмуривается, пытается взять себя в руки.
- Мне не кажется этот разговор хорошей идеей, - выдавливает из себя девушка, когда Акихико отстраняется. С каждым его словом она чувствует, как ей становится все больше стыдно, потому что ее друг пришел к ней именно как друг. Пришел за поддержкой, пришел с повинной в попытке сохранить их отношения. В отличие от нее, которая целый день пряталась по углам, лишь бы не встречаться с ним глазами, лишь бы не думать о том, что происходило в выходные, лишь бы забыть. Акихико - смелый мальчик, он не бегает от реальности, он в ней живет. В отличие от нее.
Юко отводит взгляд, отворачивается. В голове судорожно вертятся мысли вперемешку с образами. Сумасшедший микс из темноты, жутких шлепков влажных тел, сбитого дыхания и громом отдающиеся в груди слова Такаямы: “Ты нужна мне.”
- Но я… - она должна что-то сказать. Пальцы нащупывают край юбки, судорожно хватаются за нее, перебирают складки, - я тебя понимаю.
Она пробует эти слова, выходит неплохо. Пожалуй, то, что необходимо.
Акихико ее друг, прежде всего. Уже потом он может быть тем уродом, который разбил ей сердце, или отличным любовником. Сначала дружба, потом любовь. Она кивает сама себе. Да, в конце-концов, он пришел к ней за поддержкой, за пониманием, за простыми и понятными “все в порядке”. Не за объяснениями или обвинениями, не за ненужной ему любовью. И Юко будет ему другом, в котором он так нуждается. Она будет тем, кто ему нужен.
- Все в порядке, - наконец говорит она и улыбается ему тепло, искренне, а в голове проносится воспоминание о том, как он сжимает ее бедра сильнее, оставляя жуткие синяки, - я тоже хочу, чтобы мы были друзьями, - она улыбается шире, - и, о, Боже, ты что? Покраснел?
Такая простая мысль заставляет ее хихикнуть. Надо же, она стоит тут красная как рак от того, что вспоминает об их жарком уикэнде, а Такаяма Акихико - напротив - краснеет от того, что просит ее не переставать с ним дружить. Безумие.
- Мне кажется мы вполне можем быть друзьями. Друзьями, которые спят вместе, - она взглянула на удивленное лицо друга, спеша объяснить, - ну, знаешь, общее занятие. Эм...Как игра в теннис.
Судя по вытянутому лицу Такаямы это не совсем то, что он ожидал услышать. Да и сама Юко хотела сказать совсем не это. Каким-то магическим образом попытка в поддержку превратилась в попытку провести черту.
Она вздохнула. Мда, пять баллов за находчивость, три - за исполнение.
- Послушай, - мягко начала она, - это не совсем то, что я хотела сказать. Я имела в виду, что ты можешь на меня рассчитывать. Я буду рядом, как и всегда была, - она приподнялась на цыпочки, чтобы потрепать его по волосам, - и ты можешь попросить меня о чем угодно. Даже об игре в теннис.

Она тихо посмеивается над словами Акихико о том, что он враг всех женщин. Надо же, придет такое в голову. Юко отгладила измятый подол юбки и с какой-то особенной нежностью взглянула на парня напротив, искренне недоумевая, кто мог такое придумать и почему. Ведь Акихико, хоть и травмированный вдоль и поперек отсутствием любви матери, попытками компенсировать эту любовь через кого-то еще, не производил впечатления врага народа. Скорее - просто парня, заплутавшего в лабиринте сложностей человеческих отношений.
Девушка прикусила истерзанную губу, понимая, что вот она со своими чувствами к нему, мыслями о сексе, и попытками выдать свою любовь за искренние дружеские чувства вообще не облегчает Такаяме жизнь.
“Прости, милый, из меня дерьмовый друг,” - она думает об этом между делом, пока Акихико обнимает ее. Пока она вдыхает запах его рубашки, сжимая плотную ткань между пальцами, прижимается теснее. Акихико теплый, и в его объятиях очень уютно, и Юко почти забывает, что они в школьном коридоре, где любой может пройти мимо и увидеть их какое-то не совсем дружеское объятие. Но ей почти все равно. Она ведет кончиком носа у него по шее, стараясь запомнить этот чертов запах, который потом будет ей сниться, и сердце выпрыгивает у нее из груди. И мысль об игре в теннис уже не кажется такой безумной. 
Еще мгновение и Такаяма отстраняется, и Юко с сожалением выдыхает. Несмело смотрит на него.
- Послушай, это глупо. Я зря предложила, - она лепечет это быстрой скороговоркой, но Акихико накрывает ее губы поцелуем и все мысли, все ассоциации, все разумное и трезвое, что было в ее голове моментально исчезает, оставляя лишь острое желание и жар, разливающийся по телу. Память - бессердечная сука - подкидывает все новые и новые воспоминания об их субботнем вечере. На этот раз в кадре тепло алкоголя, разливающегося по телу, и волны мурашек по коже, от его прикосновений, их танец к дивану, и колено Акихико, ловко проскальзывающее меж ее голых ног…
В голове сиреной звенит предупреждение о том, что они в школе, что нужно держать себя в руках, что нельзя допустить, чтобы она снова попала под угрозу исключения. Ведь на этот раз скрыть от мамочки с папочкой истинную причину разногласий со школьной верхушкой вряд ли удастся. В ушах пищание сирены становится нестерпимым, а воспоминания накатывают все новой волной, вновь и вновь возвращая Юко в тот вечер. Язык Акихико проходится по искусанным губам, и те мгновенно отдаются болью. А Харе кажется, что у нее подгибаются колени, и она судорожно хватается за плечи друга, переступая на цыпочках с ноги на ногу. И с каких пор Акихико такой высокий?
Поцелуй, что длился всего пару мгновений, распалил ее так, что она не сразу поняла, где находится, когда Акихико отстранился.
- А? - Юко приложила пальцы к саднящим губам, чувствуя, что дыхание у нее сбилось, а щеки горели так, что казалось из ушей у нее вот-вот пойдет дым.
Смысл слов Акихико до нее дошел не сразу. Она даже опешила сначала, пытаясь понять, какой теннис и о чем он вообще говорит. Каким-то кусочком сознания, Юко подумала, что она довольно хороша в игре в теннис. Но по хитрому выражению лица парня, Хара поняла, что тот говорит не о корте и ракетках. 
- Ты шутишь?! - она оглянулась на пустой коридор, на повисшую, почти мертвую тишину, что стояла вокруг них, нарушаемая лишь их тяжелым дыханием. С другой стороны мысль о том, чтобы сделать это в школе, где кто угодно может их застукать, где одни лишь зажимания по углам сейчас уже тянули на серьезный проступок под заголовком “позор чести и достоинства школы”, отдавала чем-то сладким и тягучим. И Юко машинально подтянула сползшую юбку повыше, на талию, сглатывая. Нижняя часть подсолнуха в каких-то индийских завитушках и точках на мгновение показалась из-под темной ткани формы.
Сердце билось в груди набатом, а колени задрожали от подступившего адреналина. Кажется, она никогда не делала ничего подобного. Во всяком, случае на трезвую голову.
Акихико навис над ней, заставляя девушку вжаться в стену.
“Как в сопливой манге, честное слово,” - саркастичная мысль заставила ее губы дрогнуть в виноватой улыбке. Что ж, она сама заварила эту кашу. Сама предложила сделку - давай я буду тебя любить, а ты будешь заниматься со мной сексом. Отступать от своих слов было поздно.
- Из меня хреновый друг, - шепчет она ему в губы, вновь поднимаясь на цыпочки и сокращая оставшиеся миллиметры между ними. Поцелуй полный любви и принятия, - да и психотерапевт так себе.