ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤЕё глаза дикие, — дикие, как у животного. Они налиты алой кровью, с бешеным потоком текущей по артериям: карий цвет становится самым настоящим красным. Он завораживает и пугает одновременно. В них хочется беспрерывно смотреть, но тебя сковывает страх. Такой же страх испытывает жертва, попавшаяся хищнику. Её дни сочтены, и она, подобно зомбированному человеку застывает на месте, не в силах пошевелиться. Пульс отдаётся в уши, ты чувствуешь биение сердца по всему телу, а твои руки и ноги медленно холодеют. Мао никогда не испытывала подобного, и, как она всех и себя любимую уверяет, не испытает никогда. Она не жертва, она хищник, тот самый, что до человека разумного гордо стоял на вершине пищевой цепи и по сей день держит в страхе всех тех жалких существ, волей судьбы расположившихся ниже по граням пирамиды. Пирамиды смерти, не иначе!

Выживает только тот, кто умеет приспосабливаться. А Мао делает это с непревзойдённым успехом.

ГОСПОДСТВУЙ, ГОСПОДСТВУЙ, ГОСПОДСТВУЙ!

ㅤ ㅤ ㅤЗдесь темно. Здесь пахнет молоком и свечами с ванилью, но на языке отчётливо чувствуется металлический привкус. Она знает, что обычно он не приходит вместе с горелым и серой, но отчаянно вдыхает каждую крупицу. Они проникают внутрь, и кажется, что она сгорает. Сгорает где-то там, очень глубоко, между эпикардом и миокардом, прожигает сердце насквозь, оставляя там кривую сквозную дыру. Если захотеть, в неё вполне можно просунуть указательный палец. Края почернели, но разве уже чёрными не были? Её сердце чёрное, и там тоже темно. Повсюду темно. Кромешная темнота сгущается над головой тёмным облаком и кровоточит. Капли дождя красные, земля пахнет не петрикором, а железом. Она протягивает руку, и её ладонь медленно окрашивается в ярко-карминовый. При повороте ладони образовавшаяся лужица стекает тонкой струйкой на побагровевший асфальт и издаёт негромкое "кап".

ㅤ ㅤ ㅤОна не пытается это прекратить. Её лицо искажает улыбка, больше смахивавшая на излюбленную психически нездоровыми персонажами гримасу в фильмах жанра "ужасы", или обыкновенное выражение абсолютно любой героини одной из картин Квентина Тарантино. У неё тоже скачет давление и такая же капля, коих немерено падало с неба, медленно стекает из носа. Не хватает только белого порошка вокруг губ и на кончике носа. Она голодна, её одолевает желание и, кажется, она слышит, как внутри неё что-то ломается. Внутри неё постоянно что-то ломается. Падает с глухим ударом, оглушительно трескается, разбивается, как фарфоровая чашка — она давно перестала уделять этому внимание. Но сейчас что-то заставило её насторожиться. Небо снова чистое, а под носом сухо. Металлический привкус тоже исчез. Что-то опять произошло.
ㅤ

ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤСегодня она вновь была прилежной ученицей. Она это умеет. Учить уроки несложно, когда ты действительно этим занимаешься. А Кумико с самого детства заставляли заниматься ( сейчас уже нет, разумеется ). Её никогда и ни в чём не ограничивали, позволяли всё, что было возможно и невозможно, по первому зову бежали, словно на колокольчик и покорно выполняли просьбы, со временем переросшие в приказы, но ни разу в жизни, слышите? Ни разу в жизни не позволяли отлынивать от обязательных занятий! Даже такая мазохистская натура после наказания чувствовала себя не воодушевлённой, а опустошённой и иссушённой. Её не били ремнём и не ставили в угол — это было бы слишком просто. Ей приходилось решать логические задачи, в большинстве случаев по абсурдности своей доходившие до предела. Её не выпускали из чёрной комнаты, пока она не ответит на поставленный вопрос. Изначально она много плакала, паниковала, просила о пощаде, но вскоре сделала вывод, что это ни к чему не приведёт. Таким образом она стала думать.

Думать не поверхностно, а глубоко.

ИДЕАЛЬНАЯ, ИДЕАЛЬНАЯ, ИДЕАЛЬНАЯ!

ㅤ ㅤ ㅤЕё дедуктивные способности для всех были поистине невероятными. Со временем на ней перестали работать харизма и устрашение: она стала их поглощать и отдавать в двойном размере. Её нельзя было заставить впасть в панику, расколоться или проговориться — за этим следовала неизбежная смертная казнь, эшафот! Ах, как страстно она бы хотела быть сожжённой заживо на костре. Она далеко не кукла и далеко не марионетка в руках кукольника, показывающего детям незабываемое шоу. Она сама управляет этим шоу. Это шоу всецело принадлежит ей.

ㅤ ㅤ ㅤОна перестала уделять должное внимание своим оценкам после того, как выяснилось, что Юко более способная, и годится в наследницы фармацевтической компании, пользующейся спросом не только на государственном, но и на международном рынке, куда больше, чем Мао. При всём желании папеньки отдать всё накопленное и награбленное младшей дочурке, мать и совет директоров настояли на старшей. А раз у неё больше нет никакой крепко установленной цели в жизни, зачем стараться? Зачем ей перенапрягаться? Её единственная мечта не просто отнята, о нет, она растоптана и разорвана в клочья прямо у неё на глазах. Дверь в коридор, устланный красной ковровой дорожкой и освещённый изящными канделябрами захлопывается. Штукатурка стены трескается от резкого удара. Ей не к чему больше стремиться. У неё нет предрешённого будущего, за которое не придётся переживать и периодически трястись, у неё ничего больше нет! У неё нет достоинства! Она не могла проиграть собственной сестре! Но проиграла.

ㅤ ㅤ ㅤПроигрывать отвратительно. Отвратительно. Отвратительно, отвратительно, отвратительно, отвратительно! ОТВРАТИТЕЛЬНО, ОТВРАТИТЕЛЬНО, ОТВРАТИТЕЛЬНО! С этого момента младшая из рода Кумико обещает себе больше не проигрывать. Она сделает всё: пойдёт любыми путями, будет стелиться, лгать, ползать на коленях и выливать до блеска чужие грязные ботинки, но больше не проиграет. Ей нужен токсичный свинец; кровь, мерно текущая из краешка прокусанной в порыве экстаза губы и нескончаемый шум в ушах. Голоса в голове настойчиво твердят ей о том, что она идеальна. Внутренние голоса смешиваются с внешними, и она чувствует, как её барабанные перепонки лопаются. Лопаются так же, как и капля крови падает на асфальт. Шёпот в темноте преследует её повсюду. Он из каждого угла, из каждой тени, а ночью от него и вовсе не спрятаться. Они не прекращают, сколько бы она не кричала.
ㅤ

ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤВ коридоре пусто. Всё, казалось бы, указывало на то, что школа перешла в сонный режим: уроки закончились, многие учителя покинули рабочие места и уже находятся на пол пути к дому. Учеников и след простыл. Остались только самые яркие личности вроде членов каких-либо клубов, вроде тех, где числилась Мао. Ей нравился литературный кружок, но сегодня она здесь не за этим. Их встреча будет, кажется, завтра — она плохо помнит, поэтому всей душой надеется на помощь знакомых, которые несомненно не откажут. Если быть точнее — они просто не сумеют отказать... В крайнем случае их заставят. Но мы вернёмся к пустому коридору и, следовательно, чистому горизонту. Поле свободно, и ничто уже не сможет её остановить, а если посмеет помешать, то лишится жизни пожалеет.

Никто не способен выдержать её натиска на её же пути.

ГРАНДИОЗНО, ГРАНДИОЗНО, ГРАНДИОЗНО!

ㅤ ㅤ ㅤПасмурная погода из окна напоминает разлитое по небу молоко. Оно чистое и пахнет по-домашнему. Оно вселяет уверенность в том, что всё хорошо. Кумико слегка давит на виски, но она не обращает на это внимание.

ㅤ ㅤ ㅤДверь в кабинет послушно распахивается, как только она поворачивает ручку. Тут тоже молочное небо и сероватый оттенок пола. Парты стоят ровно в ряд, доска мирно висит на месте, а стол становится магнитом, нарочно затягивающим её в свою беспросветную пучину. Всё здесь имеет специфический запах. Едкий сигаретный дым незаметно расположился под потолком комнаты и изредка отдавал в ноздри, а лёгкий шлейф леденцов его перебивал. Ещё какой-то парфюм. Не резкий, но точно принадлежащий Ёшимуре-сан. И жвачка. Её она тоже уже чувствовала. Входя, Мао воровато озирается. Её не покидает неприятное предчувствие. Последний раз после такого её чуть не сбила машина, но... Не заедет же машина прямиком в стену здания, верно? Во всяком случае, ей хотелось бы на это надеяться. Не то чтобы она боялась смерти, — она просто не хотела умирать так. В этом нет никакого шарма и изящества, никакой притягательности, в отличие от учительского стола, который словно так и дышал феромонами, туманившими рассудок.

ㅤ ㅤ ㅤОна складывает ручки в замочек и бормочет себе под нос что-то вроде "Прелестно! Чудесно! Волшебно! Великолепно!" и почти не дышит. Сердце пропускает один удар, когда она проводит бледной рукой по поверхности стола, и пропускает два, когда она ловко на него присаживается. Не в силах скрыть собственной ликование она ёрзает на месте, а потом и вовсе залезает с ногами. На пол падают две ручки и стремительно катятся в сторону двери. "Ничего страшного, подниму потом" — мимолётно проносится в её голове, пока она бессовестно ложится. Почти кошка, только не так сильно трётся и не катается из стороны в сторону. Пока.

Отредактировано Мао (2019-11-29 17:07:27)