Хара вздохнула и постучала в дверь.

Стоит ли говорить о том, что предыдущие пятнадцать минут она мялась под дверью дома Такаямы, усиленно пыхтя и репетируя речь. В руках Юко крутила разбитый мобильник, который уже две недели набиралась мужества отдать. Просто положить в бумажный пакет и оставить под дверью ей не позволяла совесть. И желание. Желание еще раз его увидеть. Юко пообещала себе перед выходом, что это будет последний. Она решила, что больше не побеспокоит его, не будет навязывать свое общество, не будет даже приближаться. Во всяком случае до тех пор, пока не справится со своими чувствами. Или не найдет им более практическое применение, чем порча жизни близким друзьям.
Дело в том, что последние две недели она усиленно избегала Акихико, в надежде, что это поможет ей как-то остыть. А ему - забыть о произошедшем. Насчет друга и его памяти она уверена не была, а насчет себя лишь снова убедилась, что все бесполезно, и нужно просто жить дальше. Жить и пытаться если не вернуть все на круги своя, то хотя бы продолжить общение. Пусть это будет болезненно, тяжело, пусть это будет мучительно для нее самой, но она не готова так просто отказываться от многолетней дружбы из-за какого-то гормонального помешательства. А именно к этому Юко относила свое недавно осознанное чувство. Если точнее к этой мысли она пришла где-то спустя неделю постоянного пребывания в депрессии. Когда она поняла, что она держит в руках нож для заточки карандашей и чертит им иероглифы с именем Такаямы на джинсах. Когда она поняла, что в закладках телефона поселился сайт с расписанием рейсов до Хитроу. Что Юко не прикасалась к блокнотам с зарисовками и холстам с того злополучного вечера, что даже не искала видов и вдохновения. Она поняла это спустя неделю, будучи полностью погруженная в себя. Единственное, что она делала как прежде - ходила в школу. Там она старательно избегала все общественные места, не покидала класс на переменах. Настолько сильно она боялась встретиться с другом. И в тоже время постоянно натыкалась на свое желание вновь увидеть этого чертового блондина, поселившегося со своей мягкой издевательской улыбочкой в ее голове.
Чтобы хоть как-то отвлечься от всех этих образов, от воспоминаний последнего месяца, она принялась перебирать вещи, наводить порядок в комнате и нашла разбитый мобильник. Мобильник Акихико, который она хотела вернуть еще в ту злополучную пятницу, получив первый звоночек своей несбывшейся любви и новую подругу.
“Все должно было быть по-другому” - она выводила эти слова на английском и на японском, вырисовывая буквы и иероглифы на полях тетрадей, в блокнотах, на листах с тестами. Выводя и зачеркивая, замазывая, закрашивая - лишь бы стереть. Но это то, что крутилось у нее в голове. Все должно было быть по другому. Не здесь. Может в параллельной, в идеальной вселенной. Где она не влюбилась в бы в лучшего друга, увидев его спустя три года. Или где осталась бы жить в Соединенном королевстве, писать картины и вздыхать по своим неудавшимся отношениям с местным гением.

Стук в дверь вышел тихим и неуверенным. И Юко постучала еще раз, на этот раз намеренно заставив себя приложить усилие. Вышло лучше.
Пока она ждала, то взглянула на зажатый в руках телефон, при попытке нажать на кнопку разблокировки, он издал короткую недовольную вибрацию и показал значок разряженной батареи.
Юко вздохнула еще раз, взглянула на часы. В голове пронеслись десятки вариантов от “он не хочет меня видеть” до “возможно его нет дома, уехал куда или еще что-то”.
И когда Хара уже отчаялась и хотела было развернуться и уйти, то дверь распахнулась.
- Э…- протянула она не ожидая не то, чтобы увидеть на пороге женщину, а вообще не ожидая увидеть кого-то, - здрасьте.
Юко окинула женщину взглядом - не старая, но и не молодая, она не умела определять возраст на глаз, но ей казалось, что женщина примерно одного возраста с ее матерью. И с матерью Акихико. На секунду у Юко мелькнула надежда - может это его мама? Но нет, она помнила как выглядит Такаяма-сан, и та даже спустя три года не могла измениться настолько. Невольно она подумала, что возможно это женщина была для Акихико…
Ее глаза округлились от осознания.
Ну, конечно, расслабленная поза хозяйки дома, открывает дверь, небрежно накинутая одежда, заинтересованный взгляд в стиле “кого здесь принесло на ночь глядя”. Пазл сложился. И Юко почувствовала себя крайне неловко.
- Я тут принесла, - она смущенно ткнула женщине телефон в грудь, - не могли бы в передать Акихико, пожалуйста.
Юко склонилась в небольшом поклоне, вспоминая уроки хороших манер от бабули, сказав заветное “Аригато годзаимас”, и хотела было в спешке уйти, но тут женщина схватила ее за руку и затащила в дом, захлопнув дверь.
В коридоре было темно. А в голове у Юко в панике метались мысли, тысячи вариантов того, как женщина набросится на нее в порыве ревности к своему ухажеру. Но ведь она не знает, что Юко это просто Юко. Что она никто.
- Я-я-я... - в панике зашептала она, - поверьте, я просто подруга детства. Он забыл, а я принесла. Телефон разбился, а вдруг он нужен. Мы просто живем рядом, ничего больше.
Она зажмурилась в ожидании, лепеча нелепые оправдания.

Отредактировано Хара Юко (2020-01-29 20:58:45)

Юко удивленно выдохнула.
- Ямасита-сан? - произнесла она, постепенно - слог за слогом - в памяти всплывало имя женщины. Перед ней была та самая знаменитая (пусть и в узких кругах) Ямасита Айка - женщина - праздник, мечта всех завсегдатаев бара МакЛаренс и просто позор семьи Такаяма. Во всяком случае именно так отзывались о ней в этом доме, чаще всего неприятно морщась при этом и отмахиваясь от закономерных “почему”, как от назойливых мух. У Юко, видевшей Айку лишь пару раз, такого предвзятого мнения не сложилось. Впрочем, последняя их встреча состоялась, когда ей было восемь, и эта потрясающая женщина угостила ее любимым арбузным мороженым, чем и купила любовь веснушчатой девочки.
А потому, в этот конкретный момент, стоя в полутемном коридоре и стараясь проморгаться, Юко испытывала самое настоящее облегчение. Ведь получается, что драки в порыве ревности с выцарапыванием глаз и выдиранием клочьев волос не предвидится. Это искренне радовало. Радовал и тот факт, что ее опасения насчет зрелых любовниц Акихико не подтвердились. Она еще до конца не знала, как могла бы отреагировать на новость об их наличии.
- Вы совсем не изменились, - вежливо соврала Юко, едва ли помня, как выглядела эта дама добрых восемь лет назад. Вкус арбузного мороженого и ласковое воркование отпечатались в ее памяти куда лучше, чем внешность женщины.
Как и дом. Коридорная тьма была ей абсолютно родной и знакомой. Это действительно невероятно оказываться в местах, где ты давно не был и видеть вокруг застывшее время. Юко казалось, что ничего не изменилось вокруг, даже пыль лежала на тех же местах, что и три года назад. Какая-то небольшая приятная глазу абстракция при входе в слегка покосившейся рамке - Акихико ударился об нее головой лет пять назад, когда они носились наперегонки у него по дому. Полка с обувью, что подарила Такаяме-сан ее мать на рождество, заприметив ее в каком-то небольшом антикварном магазинчике на восточной окраине города. Даже латунный крючок, где сейчас висел легкий плащ, пахнущий духами Айки, и тот был знаком ей. Она тряхнула головой, прежде чем успела сообразить, что тетушка Акихико стоит к ней слишком близко. А запах тех самых духов она чувствует слишком явно.
- Я ведь только зашла отдать, - промямлила она. Голос ее звучал глухо.
Мягкость чужих объятий заставила Юко проглотить внезапно возникший в горле комок. Не то чтобы ей не хватало материнской любви или какой-то семейной близости, но с момента как она вернулась в Японию она чувствовала себя настолько одинокой, настолько непринятой и непонятой, что неожиданное внимание и участие малознакомой соседки столкнуло огромный эмоциональный груз с мертвой точки.
Юко с трудом поборола желание расслабиться и всхлипнуть в тепле чужих объятий, стараясь сконцентрироваться на упершимся в щеку уголке телефона. Этот многострадальный телефон был последним бастионом, отделявшим лицо Юко от мягкости груди.
- Я не… Не то чтобы мне стоило… - попыталась слабо возразить она, чувствуя как Айка увлекает ее куда-то в глубины дома. Но ком, застрявший в горле, мешал произносить слова, а обстановка вокруг лишь навевала грустные воспоминания. Теперь ее предлог зайти казался ей до ужаса глупым, как и вся затея. Ей уже не хотелось ждать Акихико, не хотелось его видеть. Но мягкое, почти материнское прикосновение, и Юко идет за ней словно за Гамельнским крысоловом, под мелодичные звуки ее голоса.
Со стен смотрят грустные фотографии. Они черно-белые и совсем не живые, это не фото семьи - просто картинки, вставленные в рамки. Какой-то водопад, высотки Токио, витрина мебельного магазина. На этих фото все мертвое, как и атмосфера в доме. И Юко становится неуютно, ей хочется скорее уйти, вырвать руку, тряхнуть головой, отгоняя от себя гипнотические отзвуки чужого голоса.
Что я делаю, - проносится в голове, а чужой телефон в руке снова издает короткую вибрацию.
Low battery.
И Юко чувствует себя, как эта батарея - разряженной, бессильной, полуживой. Словно в последней безмолвной просьбе - пожалуйста, подключите провод питания.
Если бы с людьми было все также просто, как с техникой.

Второй этаж встретил их еще большим запустением. Юко не помнила, чтобы она хоть раз оказывалась в этой части неприветливого дома Такаямы. Вокруг стоял запах пыли и запустелости, мебель, скрытая чехлами вырисовывала странные, пугающие фигуры в полутьме. И в какой-то момент Юко стало страшно, она неосознанно прибавила шаг, лишь бы не отстать.
- Ямасита-сан, я действительно не думаю, что это хорошая идея, - начала было Юко, но женщина уже толкнула дверь в конце коридора, завлекая художницу в свою обитель. Комната контрастировала с остальной частью этажа. Яркая, в пятнах разбросанной одежды и косметики и других вещей повсюду. Все это в лучах вечернего солнца, что вливалось в окно красными всполохами. Но ей нужно было идти, - понимаете, мы с Акихико…
Она внезапно запнулась, цепляясь взглядом за мягкий бархат платья небрежно висящий на стуле неподалеку.
А стоило ли рассказывать его тете об их проблемах?
- Мы с Акихико договорились, что не будем пока видеться, - закончила она, осторожно подбирая слова, - отличное, платье, к слову.

Она колебалась. Остаться или уйти? И хотя такого варианта выбора ей никто не предлагал, но Юко понимала, что если она сейчас сядет на этот чертов диван, утонет в его коньячного цвета коже и этих подушках с вышивкой в стиле Бохо, то вряд ли она уйдет отсюда до момента пока не появится Акихико. А ведь он мог и не появиться. Юко помнила, что все в те же пресловутые девять она спросила у него - почему на втором этаже никто не живет. Тогда они сидели на лестнице, ведущей на второй этаж после захватывающей игры в прятки. Вокруг них летал ворох пылинок в лучах солнца, прокрадывающихся сквозь задернутые шторы гостиной, а от коленок и рук пахло нафталином. И Акихико посмеялся, - уже тогда такая редкость в пустующем доме, - мол, а зачем, комнат достаточно и на первом: кухня, гостиная, ванна, даже стиральная машина запрятана в недрах. Так для чего жить на втором этаже? И сейчас Юко снова и снова задавала себе этот вопрос, рассматривая вереницу вышитых слонов на подушках.
- Хорошо, - кивнула она, стараясь дежурно улыбнуться. Выходило худо, в груди словно поворачивали огромный топор каждый раз, когда она пыталась выразить хоть какую-то эмоцию. А воспоминания о детстве лишь добавили масла в огонь. Говорить об Акхико не хотелось. Думать о нем тоже. Но она была в его доме, разговаривала с его тетей, и не думать было бы почти невозможно.
Юко отбросила леденцовые пряди с плеча и двинулась вглубь комнаты к тому самому дивану. Мимо потертых латунных ручек шкафа, пыльного зеркала, мимо стула, укрытого красным бархатом платья. “Мира и горя мимо…” - мелькнула в голове чья-то строчка, механизм в груди Юко еще работал, проворачиваясь вместе с секундной стрелкой старых настенных часов.
Вежливость не позволила ей уйти.
Она медленно опустилась в ворох подушек.
- Давайте попробуем, - она постаралась ответить пободрее на предложение о сплетнях и всем таком. Но на деле ей хотелось утонуть в этом диване, запахе пачули и воспоминаниях о том вечере, когда все стало настолько прозрачно и хрупко в их отношениях с Такаямой.
Она медленно кивала в такт плавному воркованию тетушки, дежурное “мне жаль” на новость об очередном расставании. И Юко подняла внимательный, почти осмысленный взгляд на женщину.
Ямасита стояла: в одной руке бутылка, которой она дирижировала в такт плавным перепадам своего голоса, в другой - пара запылившихся бокалов. Она стояла посередине комнаты, где все выглядело, как неловкие декорации, прикрывающие запустелость гостиничного номера, в котором давно никто не жил. И Юко в этот момент показалось, что она увидела в глазах женщины - женщины, что старше ее, возможно, раза в три, - плещущиеся волны того же горя.
И хотя ни бутылка, ни репутация Айки, ни недружелюбная обстановка этого дома не внушала Харе доверия, она приняла бокал из теплых пальцев женщины. Просто потому, что пусть и вскользь брошенная фраза, дала ей понять, что перед ней человек в той же беде, что и она. Также пытается собрать осколки своего сердца по кусочкам. Также пытается не думать о том, о чем невозможно не думать.
- За вас, - Юко слегка стукнулась своим бокалом о бокал Ямаситы и грустно улыбнулась. И эта улыбка уже была искренней, не вымученной, настоящей.
- Ямасита-сан, в этой жизни всегда все так?- она вздохнула и смело отпила из бокала. Вино было вкусным, терпким, кисловатым и как будто густым. Юко еще ни разу не пила такого. В кампусе они часто баловались алкоголем, но в основном смешивали все в сумасшедший микс. У всех коктейлей всегда был деревянный привкус дешевого джина, ложащегося в основу. Юко ненавидела этот привкус и ненавидела быть пьяной, но никогда не отказывалась от красного пластикового стаканчика, что неизменно протягивали ей на вечеринках ребята. Правда одним стаканчиком все и ограничивалось обычно.
В общем, вино было другим. У него был как будто благородный оттенок. И Юко удивившись тому, что ей понравился этот напиток, глотнула еще раз, чувствуя, как тело начинает потихоньку расслабляться.
Ямасита понимающе кивала на каждую ломанную фразу.
- Так неправильно. Не так, как ты ожидаешь. Словно это заговор всей вселенной против тебя, против того, что ты думаешь и чувствуешь. Словно тебе не должно быть места в ней, - Юко чувствовала, что каждая ее фраза клише, словно списанное из фильма про американских подростков. И каждая фраза была не тем, что она хотела сказать. Не отражала всю глубину того, что она действительно чувствовала. Не отражала ту пресловутую реальность, о которой твердила.
Юко сделала еще глоток. Вино обожгло горло. На языке стало горько.
- Как вы поняли, что любите своего мужа? - наконец спросила она, доверительно заглядывая в янтарное море тоски, что плескалось в глазах Айки. Эти глаза были такие же. Такие же, как у того, из-за кого Юко очутилась здесь.

Юко считала, что она была влюблена в Айзека. Она познакомилась с ним год назад в конце второго года обучения в Академии. Если точнее, то она слышала о нем и раньше, и даже встречала его работы по скульптуре, и находила их довольно талантливыми, хоть и недолговечными. Айзек обожал лепить свои образы из всего, что под руку попадется - лед, воск, даже чертовы спички. В ход шло все, что он видел и что считал достаточно выразительным для него самого. А выражать там было - мрачный подросток из бедной семьи, обучающийся по стипендии. Все, что он достиг - участие в выставках, публикации работ, подающая надежды известность в определенных кругах - было плодом его трудов.
Юко не помнит толком, как они пересеклись, как начали свое общение, но отчетливо помнит момент, когда она оказалась словно в плену под взглядом его темно-карих глаз, что холодно смотрели на нее, прочитывая, как открытую книгу. Она была им одержима - копировала его во всем от небрежного стиля в одежде, окрашивания волос и пирсинга в носу (который пришлось снять перед приездом обратно в Японию) до стиля в искусстве. Она читала те же книги, что и он, слушала ту же музыку, что и он, ходила на те же вечеринки, что и он, а когда хотела произнести какую-то фразу, то всегда думала, а как бы это выразил ОН.
Айзеку было на это плевать. Поначалу, так точно. Но он не отталкивал ее, давал надежду. Возможно, ему нравилось, как Юко волочилась за ним, почти боготворила его, всегда находилась рядом, словно талант, которым она так грезила и который она видела в нем, передавался по воздуху. А может он и сам не понимал своих чувств, как и Юко сейчас.
Так или иначе, когда Айка заговорила про своего мужа, то девушка ощутила мощное дежавю. Описание первого мужа Айки настолько походило на Айзека, что она невольно вздрогнула. А следом за этим в голове пронеслась мысль: “Так вот какие женщины нравятся таким, как он”. И хотя в глубине души Юко понимала абсурдность этого суждения, но маленький ежик обиды свернулся где-то у нее на груди, покалывая своими иголками. Потому что до Айки ей было далеко, проще дойти пешком до Луны и обратно.
Девушка вздохнула, цепляясь взглядом за след помады на бокале, оставленной женщиной. Верно. Все это было чертовски верно. Вселенная всегда будет давить. И Юко почти физически чувствовала это давление. Этот огромный груз из обиды, вины, невыраженных эмоций, невыплаканных слез. Хотелось разрыдаться, впасть в истерику, сжать хрупкий бокал в пальцах, пока тот не лопнет, оставляя кровавые следы в ладонях. Но Юко лишь отпила еще немного вина, усилием воли заставляя свою спину расслабиться, откинуться в мягкие подушки со слонами, в запахи пачули и древесины, в эти красно-коричневые тона.
- Мне кажется я уже готова это признать, - хмыкнула она, одним глотком осушая бокал и подставляя его вновь. Голос ее прозвучал горько, но ком в горле отступил, когда она сказала это. Кажется вот то, что ей было нужно - признание поражения. В очередной раз.
- Айка-сан, как думаете, меня кто-нибудь полюбит? - осторожно спросила она, сделав паузу. На женщину она старалась не смотреть, боясь выдать взглядом, дрогнувшим мускулом на лице, неосторожным движением имя этого даже слишком определенного “кто-нибудь”, - потому что если этого не случится, то меня разорвет от собственных эмоций и чувств. И тогда я точно проиграла, - Юко вздохнула, выпила еще. По телу разливалось приятное онемение. Столько алкоголя с непривычки, пусть и не крепкого. Ей казалось, что голова у нее немного идет кругом от всего - от запахов, от вина, от разговора на грани откровенности. Бушующие мысли отступили, теперь там была приятная пустота, штиль.
- А? Примерить? - девушка словно очнулась из забытья, - да, конечно, - согласилась она машинально, толком не осознавая смысла слов, настолько она была погружена в себя. Спроси Айка ее о номере банковского счета родителей или код от сейфа, Юко сразу бы ей его произнесла, чисто автоматически, настолько она упорхнула из реальности.
Чувство легкого опьянения было почти привычным, но все же другим. И когда Юко поднялась с дивана, ей на секунду показалось, что пол уходит у нее из-под ног.
- Так что я там должна надеть? - она осмотрелась вокруг. Кажется перед ее приходом Айка разбирала свой гардероб, так как вокруг было предостаточно вещей и всякой разномастной одежды. Юко с опаской покосилась на темно-красный пеньюар, висящий на углу пыльного зеркала в латунной раме.

Айка для Юко сама любезность, придерживает, чтобы та не упала, платьем трясет, как красной тряпкой перед носом быка, чтобы та очнулась. Только у Юко нет сил отреагировать на что-то - она уставший ребенок, перегруженный собственными чувствами, лишь вяло качает головой, когда женщина спрашивает о том, чтобы выпустить чувства.
Юко знает, что это не лучший выход, разве что уехать в чистое рисовое поле да поорать от души, распугивая простых фермеров. Выпускать эмоции в ее случае не лучший вариант хотя бы потому, что легче от этого никому не станет - ни ей, ни Айке, ни чертовому Акихико, которого она винила во всех грехах. Ямасита, конечно, права, что люди не телепаты, но в этом то и была вся ирония. Люди не телепаты, и они не обязаны читать твои мысли, и плясать под твою дудку, даже если ты с транспарантом под их окнами будешь ходить, где будет черным по белому прописаны все твои чувства, эмоции и желания. Никто не кинется эти желания выполнять. А потому говорить кому-то что-то бессмысленно. Особенно в ее случае, ведь как бы она и ни хотела считать Акихико ужаснейшим злодеем вселенной, у этого злодея все еще были его собственные чувства и его собственная жизнь, которую Юко не хотела обесценивать. Да и не могла. Сердцу не прикажешь, особенно чужому. Нельзя кого-то заставить тебя полюбить. Об этом Юко знала не понаслышке.
А потому лишь слабо мотнула головой в ответ на призывы к изливанию души. Все что могла излить Юко уже излила, еще чуть больше вина, и изливать останется только его.
У Айки были теплые руки и ловкие пальцы, которые щекотали ее каждым прикосновением - новая стайка мурашек и минус одна вещь гардероба. Юко автоматически прикрыла грудь руками, когда Айка умело стянула с нее даже бра. Так и стояла в россыпи розовых прядей, с проступающим румянцем от вина и смущения, в одних трусах, веснушках и подсолнухах. А Айка словно выжидала нужной реакции, а может просто любовалась.
Юко зябко переступила с ноги на ногу. Спасибо, что хоть носки оставила, хотя и те со своей модной длинной до косточки на щиколотке не особенно спасали. В комнате было довольно прохладно.
Грудь пришлось отпустить. Айка надевала платье, как все взрослые, через голову, и чтобы влезть в узкую плотную ткань Юко нужно было задрать руки. И Хара краснела еще сильнее от супер-короткой длины платья, от сосков проступающих сквозь плотную ткань, и от взглядов Айки - взглядов профессиональной хозяйки борделя, осматривающий свой лучший товар.
- Да, на улицу я бы в таком выходить не рискнула, - пробормотала Юко, пытаясь натянуть юбку пониже. Длинна была настолько коротка, что нижняя часть самодельных тату игриво выглядывала из-под нее. Но как только Юко пыталась оттянуть юбку пониже, тут же слишком сильно оголялась грудь и приходилось подтягивать его сверху, - мне кажется, оно маловато.
Голос Юко звучит неуверенно. Она оглядывает себя в зеркало, ненароком раздумывая, как бы повел себя Айзек, увидев ее в таком облачении, а как бы повела себя Ран-чан. А Акихико?
Вопрос об Акихико отдался болью в груди, и Юко автоматически схватилась за полупустой бокал, отпивая еще немного.
Это ошибка всех пристрастившихся к алкоголю - считать, что чем больше ты выпьешь, тем быстрее сможешь заглушить душевную боль. Позже, Юко это поймет, но сейчас… Сейчас ей правда казалось, что с каждым глотком этого прекрасного вина огромный камень с души постепенно сдвигается, отпуская ее. Да и платье после очередного глотка уже перестает казаться ей таким уж сильно откровенным, а даже наоборот.
Она крутанулась у зеркала, чуть поскользнувшись в носках, но не упав и даже не расплескав вина. Осмотрела себя еще раз, отбросила волосы. И все-таки подтянула платье у пояса, чуть выше, еще оголив бедро на опасные полсантиметра, как делала Айка до этого.
Неплохо.
Юко стянула носки, закинув их в сторону своей одежды, и поднялась на цыпочки, пытаясь представить, как бы она выглядела на каблуках.
- Будь я мужчиной, я бы никуда не отпустила шестнадцатилетнюю девочку в таком платье, - засмеялась Юко в ответ на реплику женщины. Платье сильно подчеркивало изгиб талии, отчего бедра Юко казались шире, а грудь больше. Но ей было приятно, что Айка считает ее привлекательной. И взрослой. Настолько, чтобы дать померить свою одежду, да еще и такую откровенную.
- Неужели ваши мужья позволяли вам в таком ходить? - Юко с изумлением посмотрела на довольную женщину, что расположилась на диване, по-деловому закинув ногу на ногу. Айка была выше нее, а значит ей платье было еще короче.
Юко снова прислонила бокал к губам и, не успев сделать и глотка, обернулась на шум, что послышался от двери.

Хлопок двери в тишине пустого дома ей не послышался. Об этом говорит распахнутая дверь комнаты Айки, а ещё распахнутые глаза Акихико. Замешательство, читающееся в его лице заставляет Юко хмыкнуть. Она и рада и не рада видеть его. Сколько там времени прошло с их последнего свидания в пахнущей красками комнате Хары? Полторы, две недели? Две - охотно отзывается счётчик у нее в голове, и она делает глоток, что не успела. Вино непривычно обжигает горло, а вкус его уже не кажется таким приятным.
Две недели боли и желания сбежать. Две недели ночных бдений в попытке разглядеть в доме через дорогу свет. Две недели пытаться наладить жизнь с начала, будто не было прошлого месяца - не было совместного похода в школу, общих воспоминаний, общих перемен, общих знакомых, будто между ними не стояла больше пропасть с ее чувствами, что вот-вот выльются через край. А его глаза по-прежнему обжигают драконьим золотом, смотрят прямо в душу, распознавая эту бескрайнюю пропасть.
- Приветик, - улыбается она, чувствуя стыд и радость от ноток заинтересованности в голосе Такаямы. Юко салютует ему бокалом и где-то внутри нее взрываются тысячи салютов, - да, пусть ему плевать на ее чувства, пусть он никогда не ответит взаимностью, да хоть тысячу раз пусть, но с ума сойти как она рада его видеть.
Пока две недели депрессии, и здравствуй вновь Такаяма Акихико.
Он хватает ее за руку, не сказав ни слова, а ее ведет в сторону. Юко почти налетает на косяк, повинуясь своему поводырю, пьяно хихикает. Она знает эту свою стадию опьянения - ту самую, что вызывает неприятную алкогольную дрожь по телу и приступы тошноты. Эти приступы особенно чувствуются, когда он резко входит в поворот на лестнице, и девушке кажется, что ее укачало.
Юко уже можно надеяться, что такую активность Акихико проявляет от перевозбуждения?
- Тише, милый, тише, - бормочет она, не зная, что думать. В голове все смешалось - минуту назад ей было плохо и грустно, хотя примерка платья (как способ почувствовать себя достаточно привлекательной) явно скрасила ей вечер, а сейчас... Сейчас она видит его и ей хорошо. Хара едва успевает переставлять ноги, когда они мчат по коридору. На лестнице ей кажется, что она летит, словно ни одна её нога не коснулась ступеньки. Но ведь как-то она добралась до первого этажа без травм? Да, пусть она не верит в даже маленькую вероятность, что Акихико может испытывать к ней хоть что-то, кроме дружбы, не верит в Хогвартс, не верит в Бога, но в гравитацию она пока верит. А потому...
- Что - потому? - тихо спрашивает сама себя, внезапно осознавая, что растекается по дивану в гостиной.
- А потому я пришла, да. Потому что решила вернуть тебе телефон, - мысль сама нашла ее, и Хара в растерянности провела по бедрам в поисках карманов. Нет. Карманов не было, как и джинс, в которых скрывался мобильник, - он правда разбился и разрядился, но я подумала, что вдруг он тебе еще нужен.
Юко преданно уставилась на Акихико, что коршуном нервно кружил по гостиной, явно ее не слушая. Кажется, он переживал из-за тетушки, но явно зря - отличная оказалась женщина. Лучшая в жизни Хары точно.
- В порядке, - улыбается она, перехватывая взгляд Акихико и машинально сдвигая ноги. Да, джинсов на ней уже не было, а вот платье еще было. Здорово было бы от него избавиться, конечно, но вряд ли друг детства ей в этом поможет. Юко вяло прикинула варианты. Вероятность того, что Акихико согласится с ней переспать все еще крайне мала, да и станет ли ей от этого легче тоже вопрос. А потому - пора уходить.
Она резко поднялась с дивана, чувствуя, как комната плывет перед глазами.
- В общем, телефон, - повторила девушка, жестикулируя в такт своим словам, будто Акихико был глухонемым. Хотя вероятно, что без пантомимы ее пьяный бред действительно было сложно понять, - он где-то наверху, я бы за ним сходила, но мне кажется, что я слегка э… - Юко на секунду задумалась, неудачно махнув рукой, и, чтобы не упасть, схватилась за ворот кофты друга. Акихико слегка наклонился.
- Не дойду, - шепотом выдохнула она, осознавая, как близко их лица находятся друг к другу. Желтые глаза гипнотизировали, а сердце бешено колотилось, разгоняя алкоголь по венам. В любой другой ситуации Юко никогда бы не решилась на такое, но пока она была пьяна, пока на ней было это платье, ей казалось, что он простит ей все. Каким-то флешбеком на задворках сознания вспомнился их спор двухнедельной давности о поцелуях, а потом прохладные губы Сугимото.
“Сейчас или никогда…” - пронеслось в голове, и Юко сократила то небольшое расстояние, что было между их губами.

То, что Акихико ответил на поцелуй Юко скорее удивило, чем обрадовало. Она даже сбавила обороты от растерянности, а еще от головокружения. Все это было настолько неожиданным - алкоголь, поцелуй, его руки у нее на талии, что скользят ниже. От этого захватывало дух.
Реальность оказалась настолько хороша и умела, что Хара даже забыла о том, что они находятся в гостиной, что наверху бродит тетушка Акихико, а у них тут своеобразный опен-спейс, который отлично просматривается с лестницы.
“Плевать…” - образ Айки возник и тут же погас, как только Акихико прижал ее к себе, заставляя выдохнуть, обхватить шею руками.
- С ума сойти, - успела она шепнуть ему где-то между вдохами, но эта фраза быстро затерялась среди других ощущений. Все происходило настолько просто и естественно, словно они делали это тысячу раз, словно так было задумано изначально. Губы к губам, теплые пальцы у нее на бедрах, неловкий, но как будто отрепетированный танец, к дивану и осторожное падение. И все это почти не разрывая поцелуй. Если бы Юко была трезвее, она бы оценила мастерство Акихико, его хорошо отработанную тактику, может даже задала вопрос о том, сколько женщин до нее побывало на этом диване. Но она была достаточно пьяна, чтобы просто отбросить все мысли и наслаждаться процессом - чужими руками, блуждающими по ткани платья, теплом чужого тела и запахом можжевельника, обволакивающим, как объятия.
Юко автоматически обхватила его ногами, как только почувствовала, что Акихико слегка отстранился. Глаза в глаза. Кровь стучит в висках и первое время Юко не слышит ничего кроме биения своего сердца, не чувствует ничего, кроме тепла чужого тела, зажатого между бедер.
- Что? - шепотом спрашивает она, облизывая губы. Вкус Акихико сегодня - мята и можжевельник. Брутально. Но что-то не так. Она в растерянности смотрит на него, опуская ноги на диван. Ей не нравится выражение лица Акихико - потерянное, печальное. Кажется, он чем-то расстроен.
- Я что-то не так сделала? - робко спрашивает она, краем сознания понимая, что не сделала ровным счетом ничего. Даже под кофту руками залезть не успела. Эта мысль цепляет ее, и Юко с сожалением смотрит на свои ладони, прикидывая, есть ли у нее еще шанс выкинуть этими вот руками те дурацкие мысли, что поселились у друга в голове. У друга ли теперь?
Она отмахивается от мысли про что-то большее, чем дружба. Не стоит и рассчитывать, особенно теперь. Момент упущен. Да и был ли вообще этот самый момент? Была ли хоть одна ничтожная вероятность, что все пойдет иначе?
Он говорит, что она пьяна. Отстраняется, садится рядом. И девушка чувствует, как волна гнева, обиды и негодования нарастает где-то внутри нее. Так в этом все дело? Все дело в том, что она пьяная?
- Почему тебя это так волнует?! - резко бросает она, садясь за ним следом и пытаясь натянуть задранную юбку пониже, - какое это вообще сейчас имеет значение, черт возьми?!
Голос срывается на всхлип. А к горлу подкатывает ком. Огромный ком осознания всего того, что сейчас происходило, что происходило до этого, и что она сделала со своей жизнью, как только ступила с трапа на землю Осаки. Был ли ей подписан этот приговор заранее или лишь череда нелепых случайностей сложилась в такую дорожку?
- Ты прикалываешься, скажи мне? - юбка не поддавалась, и она резко встала с дивана, пытаясь опустить непослушную ткань, не порвав и не сдернув ее с груди, - ты заявляешься ко мне домой, пока я сплю, будишь, делаешь кофе, провожаешь в школу, из школы, постоянно пересекаешься со мной весь такой галантный и вежливый. Принц во плоти, мать его! -  юбка опасно затрещала, но Юко справилась  с ней, вернув в прежнее положение. Ее еще качало, но от эмоций и впечатлений вечера, ей казалось, что она как стеклышко. В абсолютном сознании.
Она хотела бы остановиться, прекратить эту истерику, не выглядеть влюбленной истеричной дурой, которой этот отличный парень что-то должен. Но остатки самоконтроля успешно слетели, когда ей достался призовой поцелуй. И теперь этот поезд уже было не остановить.
- Ты ведь прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, - с горечью говорит она, подходя ближе, нависая над ним, цепляя длинными розовыми прядями по лицу - разъяренная фурия в обертке от карамели, - ты прекрасно это знаешь, но приходишь ко мне домой, раздеваешься по моей просьбе, раздеваешь меня, а потом просто уходишь. Сбегаешь!
Ей кажется, что она вот-вот сорвется на всхлип или на крик. В глазах уже давно стоят слезы. Слезы обиды и разочарования.
У нее в голове море и океаны безумия. А глаза Акихико такие желтые и такие спокойные.
Сколько она подбирала цвет на палитре, сколько смешивала, чтобы получить такой же оттенок светло-коричневого. Даже ходила в зоомагазин смотреть на желтого земляного питона, потому что у него был похожий окрас. Но цвет так и не вышел, и Юко оставила попытки нарисовать его красками. Часами смотрела на эскизы, и в памяти проносились обрывки того вечера - такого непохожего на все, что было между ними до этого.
Акихико моргнул. Также медленно, как тот уж.
- И сейчас ты делаешь тоже самое. Снова сбегаешь... - шепнула она в бессилии опускаясь на пол рядом, утыкаясь лбом в его колени. Слезы текли сами по себе, - но почему?

Юко ненавидела себя. Ей было больно, стыдно и грустно, что все так вышло. Она понимала, насколько была не права, но Акихико ответил на поцелуй, и теперь она в смятении.
“Что все это значит?” - в голове теснятся и сплетаются мысли, кружатся также, как и вся комната перед глазами. Ей хочется скользнуть на пол и заснуть, свернуться калачиком где-то возле этого дивана и забыться в мечтах о том, как все было бы хорошо и просто, если бы ее чувства были взаимны. Или если бы их не было. От пола ее отделяет только чужое колено, затянутое в плотную черную джинсу. Смешно, что это самое колено и его обладатель единственное, что не уплывает из поля ее зрения. Акихико как будто удерживает ясность ее сознания одним лишь взглядом - оплот надежности. И она заглядывает ему в глаза, жалостливо и виновато, как провинившаяся собачонка, шмыгает носом. Ей нельзя отводить взгляд, иначе словит очередной вертолет и свалится на пол. Она улыбается, криво, ломано.
И вновь он стал центром ее персональной вселенной.
Какая ирония.
Акихико помог ей подняться.
- Я тебя не понимаю, - всхлипнула она, чувствуя, как от каждого его прикосновения она начинает трепетать, вздрагивает нутром, - я не понимаю тебя, - повторила она, понимая, что еще одно слово и все накопленное выльется наружу потоками слез. Бессмысленных, бесполезных и беспощадных.
“Но он ведь в этом не виноват.” - здравая мысль, даже удивительно что она пришла ей в голову только сейчас. Ведь это были ее чувства, ее эмоции, и Акихико совершенно не имел к ним никакого отношения. Но тогда почему он ответил ей на поцелуй, почему не выгнал ее, как только увидел, почему в конце-концов они сейчас куда-то идут.
Земля уплыла из-под ног совершенно неожиданно, и сначала Хара подумала, что все-таки упала. Но тепло его тела и легкое дыхание в щеку... Если бы она была более трезвой, она бы покраснела. Но сейчас ей было плевать на все. Будь что будет.
Она расслабилась, растеклась по рукам, обхватив Акихико за шею.
- Прости меня, - всхлип. Еще один, затем еще. Слезы обжигают щеки. И Юко прижимается к нему плотнее, пряча лицо ему в плечо.
Акихико ничего не ответил.

Она не думала, что все закончится так. Когда они оказались в ванной комнате, и он опустил ее на холодную плитку. Думала, что он привел ее просто умыться, выпить воды или что-то в этом роде, но он затолкнул ее в душевую и зашел следом.
Холодные струи ударили по плечам, и первым ее желанием было убежать, но Такаяма прижал ее к стенке душевой.
- Какого черта?! - взвизгнула Юко, пытаясь вырваться, но парень держал ее крепко. Так крепко, что она чувствовала спиной плиточные швы. Платье неприятно липло к телу, глаза щипало от слез и потекшей туши, а заледеневшая голова уже болела от холода. Юко попыталась извернуться и найти кран, чтобы сделать воду хоть немного теплее.
- Прекрати! - взвизгнула она, выворачивая руку из захвата и ударяя его ладонью в грудь, - я тебя ненавижу, пусти! - сквозь плач бормотала она, подчеркивая каждое слово ударом. И он снова взял ее за руку, осторожно прижав к себе, шепча на ухо.
“Ты доставляешь массу проблем,” - его шепот отдавался у нее в груди. А Юко рыдала уже в полную силу, чувствуя как все тело ломит от холода, как подгибаются ноги, а еще какие горячие у нее слезы. Она прижалась к нему сильнее, стараясь сохранить хоть каплю тепла между их телами.
Хара не знала, сколько они так стояли, в какой-то момент она замерзла настолько, что даже не могла пошевелиться, и просто замерла, отсчитывая удары сердца - своего ли, или то было сердце Акихико, уже не разберешь, так близко они были друг к другу. Вот только Юко было уже все равно. Поэтому когда поток воды внезапно перестал обрушиваться ей на голову, она лишь удивленно подняла на него глаза, повинуясь каждому его движению, с трудом шевеля заледеневшим телом.
Платье долой - если бы она могла краснеть, она бы покраснела, но истерика была настолько всепоглощающей и сильной, что Юко не чувствовала больше ничего, кроме пустоты внутри. Она даже не стала прикрывать грудь, как сделала это с Айкой, краем сознания отмечая, что сегодня с нее слишком часто стягивают одежду другие люди.
Полотенце было мягким и большим, как одеяло. Казалось, Юко могла завернуться в него с головой, что она тут же и сделала, постояла немного, наблюдая, как Акихико раздевается, а потом повинуясь какому-то особому порыву вышла из душевой и обняла его, накинув края своего полотенца ему на плечи.
Она чувствовала, как у него то ли с подбородка, то ли с волос капает ей на макушку. Приятное, какое-то особенно личное ощущение.
- Ты мне нравишься, поэтому я доставляю такую кучу проблем, - сказала она, осторожно отступая на шаг и заворачиваясь в полотенце обратно, - я подожду у тебя в комнате, - спокойно произнесла она, бросив многозначительный взгляд на джинсы, которые Такаяма еще не успел снять. И осторожно прикрыла за собой дверь.

Акихико появился в комнате спустя несколько минут, Юко даже не успела соскучиться. Просто сидела на все том же злополучном диване поджав колени, завернутая в огромное полотенце, как в маленьком вигваме, спрятанная от мира и его больших проблем. Холодный душ определенно помог, несмотря на то, что пальцы ног и плечи у нее все еще ныли, а организм требовал выпить горячего чая или супа, лишь бы согреться, чувствовала она себя определенно лучше, чем до этого. Методы решения проблем от Такаямы часто отдавали безумием, но действовали безотказно. Взять ли слепую покорность в качестве извинения пару недель назад, или пол литра кофе и неловкие зажимания, как средство от сонливости. И, конечно, холодный душ от любовной истерии и алкогольного опьянения. Юко усмехнулась собственным мыслям, жалея о том, что этот парень не жил в Англии вместе с ней. Возможно, тогда она бы избежала многих неприятностей. Или обросла бы другими.
- О, ты вернулся, - кивнула она, внезапно подмечая, что может кивать, наклоняться и вообще передвигаться в пространстве без страха сшибить ближайший косяк. И тошнота отступила. Это хорошо.
- Не могу похвастаться столь сногсшибательным нарядом в ответ, - она непроизвольно хихикнула, оценив синие полосы на красном халате. Акихико выглядел так, словно сошел со страниц Фицжеральда, ему лишь стакана с бурбоном не хватало. Но Такаяма словно не заметил ее подколок, он вообще выглядел крайне довольным ситуацией. И это ее немного насторожило. Юко казалось, что человек, которому только что признались в симпатии не совсем так должен себя вести, во всяком случае если не испытывает чего-то подобного в ответ.
- Оу, - она многозначительно подняла брови, когда перед ней развернули клетчатый красный плед во всей его красе. Этот плед, вероятно, был старше, чем они с Такаямой, но выглядел куда лучше - все такие же яркие цвета, все та же приятная, слегка колкая мягкость, - и моль его не погрызла, даже удивительно, - сказала она, слегка улыбнувшись. Под пальцами ткань была все такой же приятной. Интересно, это меринос или альпака?
Когда Акихико укрыл их обоих, добавляя лишний слой тепла в ее импровизированном вигваме, она почувствовала давно забытый запах. Что-то вроде пыли и стирального порошка и чего-то еще - это был запах ее детства, когда они вместе заворачивались в этот самый плед на этом самом диване, смотрели вместе ужастики на Хеллуин. Когда она укутывала в этот плед Акихико, всего промокшего в октябрьской реке, но все-таки доставшего ее термос. Когда он приносил этот плед к ней на балкон, и они вместе укрывались им, и жарили зефир в маленьком переносном мангале перед Рождеством. Ее мама так переживала, когда Юко случайно ткнула в уголок пледа горячей палочкой с маршмеллоу, оставив дырку. Но Акихико не придал этому значения, сказал лишь, что все в порядке, и это боевое ранение на память о лучшем Рождестве. Осталось ли оно для него лучшим?
Она прижалась к нему, устроив мокрую голову на плечо.
Когда Акихико сказал, что она ему тоже нравится, Юко показалось, что опьянение вернулось. Она снова подумала, что куда-то падает, что комната кружится перед глазами, а сердце забилось сильнее.
- Что? - удивление в ее глазах не заметил бы только слепой, - Все это время? И молчал?
Она даже немного отстранилась в непонимании, пытаясь заглянуть ему в глаза, прочитать, что же такое происходит у этого парня в голове. Но Акихико продолжил говорить, слегка отвернувшись.
- А, - в звуке больше разочарования, чем во всей ее жизни. Вот оно что значит. Он не готов ни к отношениям, ни к любви. Подходит ли ей такое? Юко нервно теребит пояс его халата, задумавшись, - я никогда не думала, что у нас с тобой могут быть какие-то отношения. Ну, знаешь, свидания там, кино и фотографии в фотокабинках для влюбленных - это не то, что я умею. Вся моя симпатия к тебе она вот такая, - она растерянно разводит руками, оставляя, наконец, в покое халатный пояс. Снова грустнеет, улыбка затухает на ее лице, как солнечный луч, прячется где-то в уголках губ. Юко и сама не знает, чего она хочет, на самом деле. Она не уверена в том, что говорит. Пытается отступить назад, сделать вид, что ничего не произошло, что ничего не было, забыть обо всем, что было полчаса назад. Да и было ли хоть что-то? Просто поцелуй, который она украла.
“На который он ответил…” - она поднимает глаза к его губам. Акихико слегка улыбается. Он всегда слегка улыбается. Такой полуприветливый, насмешливый, располагающий к себе.
- Сложная симпатия. Просто у меня не получится, - и она снова целует его. Коротко и сухо. Просто чтобы снова почувствовать, как сердце трепещет в груди, как перехватывает дыхание, как все внутри начинает переворачиваться. Но лишь на долю секунды.
Она слегка отстраняется, заворачиваясь в полотенце плотнее. Холод давно отступил - этот плед и правда спасение.

Юко неопределенно пожала плечами. Почему мы никуда не ходим? Возможно потому, что очень сложно выкроить время среди этих бесконечных пар, домашних заданий, занятий с репетиторами и постоянной занятостью школьников. Их задача все время вертеться в этом круговороте, чтобы хоть как-то оправдать затраты их родителей на это дорогое образование элитной школы. А возможно дело было в том, что очень сложно куда-то приглашать друзей, которых ты стараешься избегать.
- И куда бы ты меня пригласил? - спросила она, пытаясь добавить в голос беззаботности, словно это поможет Акихико поверить в то, что она не расстроена, довольна жизнью также, как и он. Она бы хотела ему сказать, что не грустит, что ей гораздо легче, чем было до и вообще “спасибо за все, мне пора”, вот только уходить не хочется. И словно в подтверждении ее мыслей он целует ее. На этот раз сам.
“Вау” - ей хотелось бы, чтобы это звучало более безразлично у нее в голове, но увы. Сложно оставаться безразличным и грустным, когда тебя целует человек, который тебе ужасно нравится. А если еще при этом вас разделяет только пара слоев не слишком прочно накинутой на плечи ткани.
- Ты решил показать мне, как это делается? - хихикнула она, подтягивая сползающее с плеч полотенце повыше, - поверь, тебе еще нужно тренироваться и тренироваться.
Способность краснеть к ней вернулась, как и способность осознавать реальность. Да, ей было грустно, что у них не получится бурного романтического романа как в любимых седзе-мангах, но при этом она все-таки ему нравилась. А это, наверное, тоже неплохо. Она улыбнулась, перехватив его взгляд. Акихико рассматривал подсолнух, что Юко так старательно пыталась укрыть под полотенцем, ерзая.
- Это был американец, - она поджала губы в смущении, вспоминая, как именно ее учили целоваться. Это был именно урок - когда Айзек поцеловав ее впервые в пьяно-наркотическом угаре год назад, всю ночь объяснял, как это делать приятнее, а потом подкреплял все озвученное на практике. После этих поцелуев ночь напролет Юко по всему корпусу искала гигиеническую помаду, потому что ее губы потрескались до крови.
Оставив край полотенца в покое, она посмотрела на парня рядом. Кажется, тот все еще был заинтересован в теме их разговора.
- Его звали Айзек, и он учил меня не только целоваться, - пушистая ткань покорно сползла, обнажив веснушчатое плечо, разрисованное хной. Желтая краска от аквагрима стерлась в душе, и теперь там остались только коричнево-рыжие контуры цветов и узоры. Такие же узоры год назад ей нарисовал Айзек. Правда сначала на бедре и простыми синими чернилами, но Юко не составило труда потом это обвести хной и повторить на втором бедре и плечах. С тех пор она постоянно вырисовывала на себе нечто похожее, придумывая новые завитки, дополняя их. Даже парочке соседей по корпусу делала что-то подобное. Не татуировки, конечно, и не бодиарт, но тоже в своем роде искусство.
- Тогда встречный вопрос. Кто учил тебя? - она поерзала немного, намеренно опустив фразу о поцелуях, потому что вопрос был не совсем о них. Она знала, что Акихико был уже не мальчиком, и, по всей вероятности, давно. Его репутация в школе не оставляла в этом сомнений. Тот неловкий случай, когда все слухи оказываются правдой. Да и воспоминания о недавних событиях лишь доказывали это - их первый с Акихико поцелуй, который был чем-то большим. Его движения были хорошо отточены, он знал куда деть руки и не стеснялся ими пользоваться.
Юко слегка улыбнулась, чувствуя как розовеет от осознания, что ей нравится вспоминать об этом. И даже больше, ей хотелось узнать, а что было бы дальше. Как будто инстинктивно, она придвинулась к Акихико чуть ближе, особо не стараясь придерживать полотенце. Небольшая провокация, просто интереса ради. Остановится ли он в этот раз? Она ведь уже не пьяная.

- Оу, - не то чтобы Юко удивилась, узнав, кто именно открыл для друга детства врата любви, но почему-то ей стало его немного жаль. Наверное, это не слишком приятно, разгребать последствия такой осуждаемой обществом связи. Она тоже довольно рано переступила черту взрослой жизни, но она сделала это хотя бы со своим сверстником, а это воспринималось другими всегда куда лучше, чем опыт Такаямы, - прости.
В воздухе повисла неловкость, и в ее тишине были слышны лишь их вздохи и чьи-то шаги на втором этаже. И Юко поджала губы, на секунду, раздумывая, что бы еще сказать, как разбавить эту густую тишину, не затронув каких-то других болезненных нот.
Но Акихико не выглядел раненным зверем, его взгляд по прежнему обжигал кожу, да и сам он, кажется, держался из последних сил. Юко удивленно вскинула брови, перехватывая его взгляд и улыбаясь. Надо же, как легко меняется ее настроение, и как сконцентрирован на гхм… проблеме Акихико.
- У тебя грязные мысли, - хихикнула она, поводя плечом, от чего полотенце сползло еще ниже, едва закрывая соски. То была провокация чистой воды, но как сработало.
От нежного поцелуя в шею Юко неожиданно для себя вздрогнула, выдыхая. Такое знакомое и незнакомое одновременно прикосновение губ, и вроде бы ощущения те же, но все равно все иначе. Она слегка повернула голову, перехватывая его губы, когда он добрался до мочки уха. Поцелуй вышел нежным и медленным, и это тоже было так непривычно. В голове все время всплывали странные флешбеки, она, Айзек, почему-то Сугимото, сны с Акихико в главной роли. Все было не так, как она себе представляла. В ее снах Акихико вел себя, как Айзек в постели. Быть может это потому, что до этого она знала только этого самовлюбленного американца? Вероятно. А может подсознательные образы просто накладывались друг на друга.
Рука Акихико у нее на груди стерла последние мысли, сняла оковы, обрушила последние бастионы самообладания, и какие еще можно использовать метафоры, обозначив тот момент, когда девушка отбросила все мысли и полотенце, и просто поддалась своим желаниям.
Юко уперлась Акихико в плечи, отталкивая его назад, и усаживаясь сверху на колени, заставив его облокотиться на спинку дивана. Мокрое белье после душа с себя она так и не сняла, поэтому их разделяла лишь тонкая ткань ее трусов, да полураспахнутый полосатый халат.
Она обвила его руками за шею, запустила пальцы в еще влажные волосы, потянула за светлые пряди, откидывая его голову назад, целуя чувствительное место между шеей и плечом, а потом прикусывая его, слегка покачивая бедрами в такт своему дыханию.
- Что? - она замерла на секунду возле его ключицы. Похоже, когда во рту у Акихико не было ее языка, он начинал задавать совершенно ненужные вопросы. Образ Айзека навязчивой картиной возник у нее в голове - взъерошенные темные волосы, пропирсингованные уши, почти черные глаза с вечно расширенными от легких наркотиков зрачками, запах табака.
Почему-то от этих воспоминаний ее сердце забилось чаще, а по телу пробежал неприятный холодок. Она заправила розовую прядь за ухо и внимательно посмотрела на друга. Какое-то ощущение невозможности и неправильности происходящего почти оглушило ее. Ее первые отношения: Айзек Шврац. Семнадцатилетний мальчишка, чья любовь была жесткой и, зачастую, жестокой по отношению к Юко. Он был для нее плохим примером в плане образа жизни, и лучшим в плане творческой реализации. Во время их отношений Юко многому научилась, - фотографировать, разбираться в скульптуре, в модных течениях искусства, а также смешивать спиды и седативное так, чтобы на следующий день встать к первой паре.
Она поймала себя на том, что рисует какие-то узоры у Акихико на груди пальцем. А он внимательно на нее смотрит.
- Если это можно назвать одержимость любовью, то да, - наконец произнесла Юко. У нее был слегка хриплый голос от возбуждения, глаза лихорадочно блестели, а губы припухли от долгих поцелуев, но выглядела она абсолютно серьезной.
- Для тебя это важно? - шепчет она, приближая свое лицо к его настолько, что видит свое отражение в его зрачках. Еще мгновение, и Юко вновь припадает к его губам, осторожно целуя, пробуя - ответит ли Акихико, гладит его теплыми пальцами по груди, стараясь успокоить. Или успокоиться самой? Ее первая любовь - Айзек Шварц; и вот ее вторая любовь - совсем не такая, как предыдущая, - ее лучший друг, лучший человек, которого она знает, человек, который мог бы выбрать любую девушку, которую захочет, и по каким-то безумным причинам - неодолимое любопытство? Жалость? Сумасшествие? - решил выбрать ее.
“Ты мне очень нравишься. И всегда нравилась.” - фраза Акихико все еще звучит у нее в ушах, а ее сердце каждый раз сбивает свой ритм, когда она думает об этом. Неужели так можно? Вот так просто? Говорить о своих чувствах, целоваться, заниматься сексом? Хотелось бы верить, но увы.
Юко не тешила себя надеждами по поводу их с Акихико дальнейших отношений. Никакой любви между ними не будет, никаких романов, просто дружеский секс. Но она же может тихонько по нему вздыхать в стороне, верно? Что это, в конце-концов, изменит?

Могло ли все быть иначе?
Юко фыркнула, когда он слегка подвинул ее, и приподняла бровь. Отрываться от его губ не хотелось, а потому она помедлила, прежде чем подчиниться.
- Они у тебя по всюду что ли? - усмехнулась она, увидев блестящую упаковку, что Акихико вытащил из кармана. Да, сомневаться в активности половой жизни Такаямы не приходилось. Одна такая заначка говорила очень многое. И Юко вновь почувствовала необъяснимую грусть, которая впрочем довольно быстро отодвинулась куда-то на второй план. У нее еще будет время об этом подумать, а пока…

Однажды ей сказали, что лучшее в сексе - это момент, когда парень входит в девушку. Когда разгоряченная плоть двух людей соприкасается, наконец. Когда двое, перевозбужденные от прелюдии, горящие от желания, все-таки становятся одним - это лучшее, что может случиться в сексе, а все остальное лишь детали, нелепая дрочка, с закономерным концом. Это было одним солнечным днем, что так необычен для Англии с ее леденящим душу ветрами, с дождями пробирающими до костей. И, конечно, это было с Айзеком.
Новый поцелуй возвращает ее в мир реальности, что похожа на сон, какой-то другой, нереальный, сладкий. Их слюна смешалась, и теперь Юко знает, какая она на вкус  - забродивший виноград, - тот самый отголосок вина. Она неосторожно задевает его губы зубами, когда он усаживает ее на себя.
Медленно.
- Твою мать, - выдыхает она. Мир на мгновение погас, ушли все переживания, вся любовь прошлая, нынешняя, минувший день, алкогольное опьянение, шуршащая на втором этаже Айка, все растворилось в этом моменте, и Юко застонала, машинально зажимая себе рот рукой.
Внутри все дрожало. И на какое-то мгновение вселенная схлопнулась до тёплых рук у неё на бёдрах, до щекочущих её спину прядей волос, до сбитого дыхания, что как будто застревает внутри и вырывается из груди только с тихими стонами.
Она уткнулась ему в шею, пытаясь быть потише. Выходило все хуже, напряжение внутри нарастало с каждым движением бедер, Юко вцепилась зубами ему в плечо, рискуя оставить там синяки. Их движения слегка ускорились, и Хара поняла, что она на пределе. Еще немного и…
- Айзек, - полувздох-полустон, чуть откидываясь назад. Чужие руки заботливо придерживают ее, а мягкий голос интересуется все ли в порядке.
Осознание пронзает ее молнией, и она распахивает глаза, стремительно краснея. Она… Она только что назвала его Айзеком? Вот черт.
Юко виновато смотрит на Акихико, прикусив губу. Думает, каково ему сейчас. Каково это, когда ты занимаешься сексом с девушкой, что бегает за тобой преданной собачкой почти месяц, а потом называет тебя другим именем? Неприятно, наверное. Но Акихико посмеивается, смотрит на нее из-под опущенных ресниц, подталкивает слегка, заставляя подвинуться, как будто напоминая о себе - алло, я все еще здесь.
Ей стыдно. Но кажется, будто Акихико все понимает, хоть и обжигает золотом своих глаз. Не осуждает, лишь заставляет ее двигаться дальше. И Юко сильнее прикусывает губу, подрагивая от остатков внезапно настигшего ее оргазма.
- Ну, для начала я бы составила конкуренцию той соседке, - слегка морщась говорит она, повинуясь его рукам. Приподнимает бедра, слегка замирает, позволяя члену почти выскользнуть, а затем резко опускается.
Их дыхание смешивается, она упирается лбом ему в лоб. Смотрит в темные озера зрачков, где нелепой карикатурой видит свое отражение - безумная кошка, которая, наконец, дорвалась до своей добычи. Так однажды ее назвал Айзек. Сквозь шум в ушах, ей кажется, что она слышит его голос, пьяный смех.
Перед глазами снова стоит его образ. И она вновь ускоряется, впиваясь ногтями Акихико в кожу на груди. И чем сильнее и резче хлопки ее бедер, тем ярче в опьяненном страстью мозгу звучит хриплое прокуренное “Не-на-ви-жу”. По слогам. Кажется, она даже беззвучно шепчет это.
Юко распахивает глаза, заставляя себя смотреть. Видеть лицо Такаямы. Его тонкие черты, так не похожие на черты этого чертового американца. У Акихико испарина на лбу, и светлая челка слегка потемнела от пота, его губы блестят в темноте, а прикрытые веки по-детски подрагивают, как будто во сне. Она помнит, у него так бывает, когда он спит. И хмурится также.
- Ты такой миленький, когда не пытаешься быть сукой, - она шепчет ему это в самое ухо, стараясь не закрывать больше глаз, чтобы не забывать. Она больше не в Англии, она в Осаке, в Кее, с ее лучшим другом, с ее лучшим любовником, с очередной-любовью-всей-своей-жизни. Кажется. Ведь да? - Аки?
Ее голос звучит удивленно и непривычно громко среди их тихого шепота.

Каждое прикосновение, каждое движение - подрагивание ресниц, язык меж губ, скольжение ладоней по спине, - все это отдавалось новыми и новыми вспышками жара по телу. Казалось тело здорового человека не может быть таким горячим, не после получаса под ледяными струями душа, но оно было. Не просто горячим, раскаленным. У Юко кипела кровь, в голове не оставалось мыслей, все потухло. Слова Акихико расплавились и растеклись. Больше не было ничего. Остался лишь жар тел. Пламя страсти между движениями бедер, между неистовыми звонкими шлепками.
- Черт возьми, - стонет она, чувствуя как меж зажмуренных век проскакивают звезды, как перехватывает дыхание. Она сжимает пальцы у него на плечах, впиваясь в светлую кожу. Останутся ли следы? Не важно. Сейчас ей все не важно. Сейчас на все наплевать, не существует больше никого и ничего, лишь этот конкретный момент во всей череде ее жизни, лишь это место во всем мире, лишь эта конкретная точка в середине ленты Мебиуса, в их персональной Вселенной. И если бы Юко могла остановить свою жизнь в каком-то определенном миге, она бы, пожалуй, выбрала именно этот. За полторы минуты до следующего оргазма. Общего - избитого, ожидаемого, но от того не менее романтического. Она бы выбрала этот момент, когда ее дыхание срывается с губ вместе с тихими “да”, повторяемыми с одной интонацией, с одинаковым промежутком времени, когда пальцы соскальзывают с покатых плеч, а пальцы Акихико сжимают ее бедра все сильнее, когда перед глазами распускается Ван Гоговская звездная ночь, когда в ушах звенит от громкости хлопков их тел. И все это снова и снова отпечатывается в ее сознании, словно они ходят по кругу, словно это бесконечная шутка. Но вот хлопок, еще один и еще, и Акихико напрягается как будто сильнее, а Юко не хватает воздуха.
Как поставить на паузу эту чертову жизнь?
Глупая, скользкая мысль - ровно за секунду до взрыва, до их общей маленькой смерти.
Юко всхлипывает, прижимается губами к губам так сильно, что они слегка стукаются зубами. Акихико тяжело дышит, и она чувствует, как мелко подрагивают мышцы у него на руках от долгого напряжения. Она прижимается к нему всем телом, не спеша вставать, и чувствует, как он тяжело дышит, как бьется его сердце в груди. Она чувствует, как пульсирует его член внутри нее.

Какое-то время они просто молчат, пытаются отдышаться. Сознание возвращается к ней постепенно, яркими вспышками, мысль за мыслью, проблема за проблемой. Она вспоминает, кто она, где она, с кем она, и что они оба только что сделали. Осознание накрывает волной стыда, и Юко спешно подбирает сползший плед, оставшийся где-то позади нее, на коленях Такаямы. Она заворачивается в колкую клетчатую ткань, и пальцы машинально нащупывают маленькую прожженную дырочку, что оставила ее шпажка от маршмеллоу, (ей кажется, что та маршмеллоу, та шпажка, та предновогодняя ночь с костром в барбекю на балконе было сто тысяч лет назад, что как будто это было не с ней). Эта дырочка как напоминание о чем-то простом и знакомом, о чем-то доверительном и сокровенном, что когда-то было между ними.
- Что же с нами стало? - бормочет она, сползая с Акихико и стараясь на него не смотреть. Что же они наделали? Для чего? Зачем? Миллион вопросов, ни одного ответа. Ни одной реальной обоснованной причины для случившегося. Даже алкогольным опьянением оправдаться не получится.
- Я… - она машинально осматривает комнату в поисках своей одежды. Ожидаемо не находит. Вся одежда осталась в недрах комнаты Айки, которая, к слову, тактично притихла.
- Вот черт! - Юко округляет глаза, вспоминая о любимой тетушке друга, что осталась наверху. Насколько громкими они были? Она кричала? Стонала? Слышала ли Айка их возню?
- Я-я надеюсь мы не доставили неудобств твоей тете, - наконец произносит Юко, ощущая, как неясное ощущение паники накрывает ее с головой. Заниматься сексом на трезвую голову оказалось куда сложнее, также как и когда твой партнер остается в сознании и не вырубается почти сразу после.
Юко не привыкла к разговорам после секса, она не знает как себя вести, что делать. Обычно она быстро соскальзывала с места, где их с Айзеком накрывала страсть, натягивала одежду и тихо ретировалась, оставляя парня в путах накрывающего его сна. Но Акихико не торопился засыпать. А оттого ей было неловко и  неудобно, оттого ей хотелось сорваться с места и убежать. Но отсутствие одежды - на ней лишь трусы и плед, и даже шлюшко-платье осталось лежать где-то в недрах ванны Такаямы  насквозь мокрое, - и бодрствующий и хранящий молчание Акихико под боком, чей взгляд она чувствует даже сквозь слои шерстяного пледа, заставляли ее остаться на месте.
Юко тушуется, перестает возиться, замирает.
- Мне жаль, - говорит она, закусывая губу. Почему-то ей кажется, что после всего случившегося Акихико совершенно точно не захочет с ней больше видеться, дружить, тем более быть вместе, - я не хотела, чтобы все так получилось…
Какая неловкая ложь. Ведь именно этого она и хотела, только ни один из тысячи сценариев их страстных и жарких ночей не доходил до этого момента. Момента, когда они должны поговорить о произошедшем. Ведь обсудить все придется, в конце-концов, они - лучшие друзья, друзья на век, бфф, друзья, что клялись на кулачках помогать друг другу на контрольных по математике в младшей школе, - только что занимались сексом.

Отредактировано Хара Юко (2020-03-12 15:26:06)

- Угу, - автоматически откликается Юко, плотнее кутаясь в плед. Мерсин мягкий и теплый, но на голое тело все равно колется, и Юко нетерпеливо ерзает. Ей хочется сорваться и бежать, бежать из этого дома, через улицу, по лестнице, в свое обиталище, прятаться там в недрах одеял и подушек, за шумом бесконечной техники и мерными переговорами родителей с их помощниками, коллегами, партнерами и с кем там они еще разговаривают. Ей хочется спрятаться, уйти, забыться. Будто если она выйдет за порог этого дома, захлопнет дверь у себя за спиной, то все воспоминания, все события этого вечера сотрутся, словно и не было ничего. Не было вздохов, стонов, не было этих пошлых хлопков, не было ее отчаянной попытки сесть к своему лучшему другу на член.
Юко прикусила губу, нахмурилась, почувствовав привкус крови от бесконечных истязаний. Акихико ей что-то говорил, что-то про тетку. Но Юко было уже почти все равно, у нее в ушах мерно ухало сердце, а в голове метались панические мысли осознания.
“Черт побери. Что же я наделала…” - она смотрела в довольное лицо друга напротив, кажется его такие мысли не особенно беспокоили, как и угрызения совести. Похоже он был вполне счастлив, и вряд ли придал значение всему происходящему. В конце-концов, что это для него было? Всего лишь секс?
Для Юко все это значило куда больше, хоть она и притворялась старательно, что ничего не происходит. Во всяком случае пыталась притворяться до этого. Сейчас пытаться напустить на себя вид будто ничего не произошло не получится, не после того, как она призналась Акихико в симпатии, а потом трахнула его. “Прямо на этом блядском диване…”
- То есть нет, - спешно ответила она на вопрос про Айку, но кажется попала не в такт. Ее молчание затянулось, а Акихико уже перескочил на другую тему. Уж кого она счас видеть не хотела, так эту супер-милую женщину, которая всеми силами пыталась поднять в ней боевой дух. Жаль только, что дух этот умер, погиб в борьбе с совестью Акихико, видимо, - я на самом деле лучше бы выпила кофе. Ты не против?
Такаяма замер ненадолго, посмотрев на нее, и Юко успела поймать его взгляд. Он сидел к ней очень близко, но Хара почти инстинктивно отодвигалась от него, особенно когда он начинал какие-то телодвижения - вот он скинул использованную резинку, вот запахнул халат, вот откинулся на спинку. Она чувствовала себя рядом с ним какой-то совершенно неопытной пьяной шлюшкой, которая по нелепой случайности оказалась рядом, и теперь он лишь из вежливости ее не прогоняет.
Миг - до нелепости избитая фраза. Скольким девушкам до нее он говорил эти слова? Таким же несчастным, неопытным и глупым девушкам, - и вновь его лицо - бледное пятно в темноте - так близко.
Поцелуй отдается болью в истерзанной губе, Юко не отвечает, лишь замирает в ожидании. Ей страшно, внутри все дрожит, как натянутая струна - что же будет теперь... Какие будут последствия того, что между ними было? Вряд ли свадебный перезвон колоколов, хотя после мягких объятий и предложения переночевать очень хотелось в это верить. Она прижалась к нему на мгновение, почувствовав запах его тела - снова можжевельник и что-то еще, что-то неуловимо родное, что-то, отчего внутри вновь нахлынула легкая волна возбуждения, - а потом отстранилась.
- Кхм… да, я… - она выскользнула из объятий, вставая с дивана на нетвердых ногах, - я останусь, но мне нужно написать маме. И выпить кофе.
Она поправила плед на плечах, пытаясь завернуться в него хоть как-то, и ускользнула на кухню.

В полутьме она двигалась наощупь, в этом доме все было по-старому, как три года назад: кофеварка на том же месте, пачка кофе рядом - та же марка, тот же запах пережаренных молотых зерен, - выключатель над плитой. Все так же. Удобно.
Щелчок и вспыхнул тусклый желтый свет от вытяжки, она открыла кофеварку, проверила фильтр, пара ложек кофе, вода, щелчок. Все движения отработаны годами, как у хороших спортсменов с их выступлениями, словно так было всю жизнь, словно она варила кофе на этой кухне в этом пледе всю свою чертову жизнь. И не было трех лет разлуки. Не было целого месяца недомолвок, странного флирта, ненужных обид. Она достала чашку с полки, оглянулась на Акихико.
- Ты будешь? - кофеварка булькнула в такт ее словам. И Юко обернулась, увидев, как первая капля кофе упала в чайник. И через минуту по кухне уже разнесся аромат свежесваренного кофе. 
Что ж пункт номер раз есть, теперь нужно найти телефон чтобы написать маме. Юко автоматически провела по бедрам в поисках карманов, потом огляделась. Она в пледе, ее одежда наверху. Как и ее телефон, как и сломанный телефон Акихико. Но как-то до этого он жил? Значит какой-то способ к существованию в интернет-пространстве у него есть.
- М…- она помедлила, прежде чем назвать его имя, - сможешь написать моей маме, что со мной все в порядке, и я останусь у тебя? Помнишь ее номер?
Она подошла к нему поближе - в руках две чашки кофе, с плеч соскальзывает плед, и она не может его поддержать. Еще слегка влажные волосы рассыпаются по плечам, а Юко стремительно краснеет. В темноте не то чтобы это можно рассмотреть, но Юко знает, что у Акихико сверхъестественная чуйка на ее смущение. Он сразу понимает, когда румянец разливается у нее по щекам, и незамедлительно пользуется моментом.
- Твою мать, - цедит она сквозь зубы, боясь сделать еще шаг, чтобы не зацепиться за плед и не разлить кофе. Так и замирает рядом с диваном, рядом с Такаямой, голая (в одних трусах!) с полными чашками в глупый горошек, среди аромата кофе.

Она чувствовала его взгляд даже сквозь пелену полумрака, чувствовала, что Акихико смотрит на нее и, наверняка, наслаждается ситуацией. Еще бы - бесплатный стриптиз. Хоп - и элегантный плед превращается в палатку, хоп - и палатка становится импровизированным халатом, еще один момент, и этот халат, аки личный психолог, пытается наладить ваши отношения с другом. Чудо заводского производства, а не средство для согревания холодной ночью. Если бы Юко могла, то прорекламировала плед всем подругам в Академии, у которых часто были проблемы с парнями.
- Как смешно, - язвительно отозвалась она, когда Акихико, от которого только что не пары хитрости исходили, стянул с нее белье. И, перехватив чашки покрепче, гордо перешагнула через плед и трусы. Конечно, желание облить Такаяму крепким кофе было невероятным, но лечить его потом от ожогов хотелось меньше всего, хватит с него и того падения двухнедельной давности. Кстати о нем…
Пока Акихико скидывал халат, она успела зацепить взглядом его спину. Такая светлая в темноте. Следов падения не было. Значит ли это, что не так уж и сильно он ударился? Хотя с ее колен синяки уже давно сошли, и она уже пару дней носила в школу низкие гольфы и носки, но ходить по лестнице до сих пор было неприятно, суставы иногда ныли. Интересно, у Акихико также или только она умудрилась травмироваться?
- Как твоя спина, кстати? Не болит? - как бы невзначай спросила она, осторожно передавая чашку с кофе, стараясь не смотреть на его тело. Пускай она и видела его без рубашки, но тогда было совсем не то: не атмосфера, нет возможности бессовестно попялиться на правильные изгибы спины, плеч, ямочек на пояснице. У Акихико образцовое телосложение - он не тощий, не перекачанный, за собой явно следит, подтянутый, - просто образцовая модель для рисования. “Его бы на помост в класс по углю” - думает она, цепляя взглядом темнеющие следы на плече. Все художники прямо там бы и закончились, залили бы все слюной от идеальности пропорций, засыпали бы карандашной стружкой...
Его объятия стирают грани реальности, и Юко снова чувствует как плывет, как в голове мутнеет, а внизу живота собирается напряжение. По спине проходят мурашки, когда он прижимается к ней. Тело такое горячее, как и его дыхание где-то у нее над ухом. Ей хочется развернуться, отбросить всю эту ненужную шелуху из мыслей, чувств, отставить чашки, забыть про прошлое, и просто наслаждаться друг другом. Ей хочется впиться поцелуем в его губы или схватить за ладонь, что мерно поглаживает ее живот, спустить ее чуть ниже, прижаться теснее. 
Она чувствует как краска с новой силой приливает к лицу, и она обхватывает чашку обеими руками, утыкается туда носом, замирает. Теплый пар от кофе, его запах - все это успокаивает. В мысли сразу врываются воспоминания о сырых лондонских улицах, мелкой мороси дождя, запахе грозы, аромате свежей выпечки на улицах возле кофеен. Эти воспоминания приводят в чувство, отрезвляют получше ледяного душа, получше падения на пол с высоты роста лучшего друга.
- Ты когда-нибудь уже делал такое? - она тихонько булькнула в чашку. Кофе был крепкий и горький, самое то, что нужно для таких разговоров,  - я имею ввиду, ты когда-нибудь спал с друзьями? Не ври мне, что весь твой опыт это наша соседка. Я в жизни не поверю, что ты спал с одной лишь женщиной до меня. Но это и не важно, со сколькими женщинами ты спал. Мне интересно другое - был ли у тебя опыт трансформации дружеских отношений в…
Юко запнулась. Она обернулась через плечо, посмотреть на него, убедиться, что он слушает, что он готов отбросить свои шуточки, свой юмористический каламбур, поговорить начистоту.
- Я просто хочу понять, - она отворачивается и тяжело вздыхает, от чего по поверхности жидкости в чашке идет рябь, - что между нами происходит.
Юко отодвигается немного от него, отставляет чашку на низенький столик возле дивана, разворачивается к Такаяме лицом.
- Понимаешь, я… - она медлит, убирает розовые пряди за уши, прежде чем взглянуть на него. Цвет его глаз в тусклом свете вытяжки с кухни кажется темно-янтарным, как россыпь камешков на берегу северного моря. Акихико улыбается ей уголком рта, кажется, он заинтересован. А Юко все не решается, думает, стоит ли рассказывать ему о том, что было в Англии. Поймет ли друг ее терзания. Да и стоит ли такой хороший секс таких драм? - Я не хочу с тобой встречаться. Ты мне нравишься, я восхищаюсь тобой, иногда мне кажется, что я тебя люблю…
“Не стоит” - в момент решает она и осекается на полуслове. Прикусывает губу, морщится, вспоминая о трещинке на губе. Снова привкус крови. Он мешается с горьким привкусом кофе у нее во рту. А Такаяма ведет бровью, мол, продолжай.
- Я просто хочу расставить все точки над ай. От недосказанности мне плохо, - наконец формулирует она мысль, - пожалуйста, скажи мне, что между нами происходит? Потому что дружба у нас тобой выходит какая-то странная.

Она хмурит брови, прикусывает истерзанную губу, слизывает выступающую кровь. А Акихико говорит, говорит много и долго. Не так, чтобы очень, но то, сколько они всего сейчас друг другу сказали тянет на рекорд. Ведь за последнее время, за последний месяц они и половиной от того количества слов не обмолвились, а сейчас...
Сейчас это просто потоки сознания. 
“Похоже нам давно следовало переспать"- усмехнулась Юко про себя, неосознанно откликаясь на его рассеянные прикосновения. Поглаживание по щеке, пальцем по губе, размазывая каплю крови, словно помаду. Юко тянет уголок губ в странной кривой улыбке в ответ. Каждое его слово отдается ударом сердца где-то глубоко внутри, не бешенным кроличьим ритмом, как было до этого, а мерным тихим перестуком.
Тук-тук.
“Ненавижу любовь”. - "Но ты меня любишь. Я же вижу, я вижу, черт возьми".
Тук-тук.
“Дать тебе кучу обещаний”. - Я их жду.
Тук-тук.
“Ты мне нравишься”. - Я люблю тебя.
Тук.
Юко молчит, а где-то глубоко внутри нарастает чувство горечи от ожидания, что вот сейчас, наконец-то, все изменится. Все будет не как раньше. Он скажет ей, что будет всегда рядом. И они будут вместе. Всегда-всегда-всегда. Без перезвона свадебных колоколов, но может под звон электрички где-то под окнами. Перед глазами встают какие-то странные картинки будущего ли, настоящего ли, которое она себе пыталась придумать одинокими вечерами, в попытках избежать встречи с ним. Ироничная пытка, пытаться избавиться от зависимости в мечтах о ней.
- Такаяма Акихико ты хуже спидов, и в этом твоя проблема, - Юко произносит это с горькой торжественностью, даже не надеясь толком, что он ее поймет. Сказать это все равно, что признаться, что он для нее как наркотик, и чем больше она пытается отказаться от него, тем сильнее зависимость. Тем сильнее одолевают эмоции, когда она видит его после долгих перерывов, после долгих попыток слезть.
- Значит так все и останется, да? - она переползает к нему под бок, утыкается в плечо. Голос ее звучит тихо и глухо. Она распознает едва уловимый запах мыла, запах его кожи, чувствует кончиком носа небольшую царапину, что оставила у него на плече, - так мы и будем с тобой ссориться, мириться и трахаться в горячке, пока ты не поймешь, что хочешь чего-то другого? Кого-то другого.
Последняя фраза как констатация факта. И Юко понимает, что вот он - тот момент, когда ей нужно решить, согласна ли она на такие отношения. Согласна ли быть запасным вариантом для человека, от вида которого ей хочется захлебнуться эмоциями. Той тихой гаванью, в которую он будет приплывать после всех своих многих, тех самых, за которых его будут хотеть избить. И, вероятно, она тоже будет хотеть его за это врезать, но потом. Это все будет потом. А сейчас ей просто приятно, приятно быть рядом, чувствовать тепло его тела, его запах, слышать его голос, видеть эти невозможные желтые драконьи глаза. И думать, что она чертовски к нему привязана. Даже слишком.
Это все было так иронично. От того насколько сценарий повторялся, насколько вся ситуация была похожей на то, что было в Англии, что было с Айзеком. Из-за чего ей пришлось спешно сдавать последний семестр экстерном, бежать обратно в Японию, в родной город. А теперь. А что ей останется теперь? В какую следующую страну она уедет?
- Токио значит… - бормочет Юко, забирая из рук Акихико пустую чашку. На дне ее остался небольшой осадок, немного кофейной гущи. Юко смотрит на нее, осевшую на стенках, пытается разглядеть хоть какой-то рисунок. Но вокруг темно, света с кухни мало, и она не видит ничего. Никаких рисунков, никаких предсказаний, никакого будущего.
- Хорошо. Пусть будет Токио, - наконец произносит Хара как-то слишком бодро. И тон ее противоречит ощущению, что она подписывает себе смертный приговор, - убежишь ты от меня в Токио или я от тебя - это не важно. Важно, что следующей нашей остановкой будет кровать.
Она с готовностью встает, подхватывает плед с пола и подает Акихико руку. Улыбается ему, хотя на душе скребут кошки, да и спать ей совсем не хочется, тем более в одной с ним кровати. Ей грустно и неловко, что все так вышло. Где-то в глубине тихий внутренний голос шепчет ей о том, что она только что открыла ящик Пандоры, согласившись на эти странные, какие-то невозможные отношения. На эту полудружбу-недолюбовь. Но Юко отгоняет от себя эти мысли, смотрит Акихико в глаза, в его радужку цвета расплавленного золота, и это ее успокаивает.
- Ты идешь?

Отредактировано Хара Юко (2020-03-20 13:22:40)