Все происходящее Балааму помнится, как вчера.
Сугимото Ран, тогда, кажется, искала актеров для предстоящего спектакля литературного клуба, организуемым классным руководителем I-В. Балаам не был против того, чтобы помочь, тем более, что особых проблем - например, боязни сцены и прилюдного выступления - у него не было. Бхеланс не сразу понял, что в спектакле ему выдали женскую роль. Впрочем, проблемы его не пугали - он не был против, тем более, что на этот раз, если его кто и увидит - то он тотчас может завопить стандартное "заставили" и месяц не ходить в школу по причине "ужасного унижения, которое ему пришлось пережить ради культурного развития школы Сейдо". Зато у него будет официальное разрешение на ношение юбки, или платья - тут уж чего удостоят - в стенах школы, и никто ему и пальцем тыкнуть не посмеет. Спектакль же!
Да и вряд ли кто-то захочет стать следующей жертвой, если Балаам вдруг откажется. Ведь, скорее всего, будут брать тех, кого просто успеют поймать.
Вечер. Уроки уже давно прошли, а до выступления осталось всего несколько дней.
Плакаты нарисованы и вывешены. Приглашения разосланы. Слова выучены, и костюмы готовы. Только одно но.
Балаам раз за разом заваливал одну и ту сцену. Он играл юную девушку, выжившую после катастрофы, вынужденную смириться со смертью близких и подруг. Мицуэ - главная героиня, не могла позволить себе любить, поскольку не считала верным то, что осталась жива.
Бхелансу нравилась эта история. Но, по всей видимости, он, подобно героине, не мог справится.
С тем, чтобы позволить себе выпустить свои эмоции наружу, не загоняя их в рамки.
Ёшимура Хаято, присутствовавший при каждой репетиции, по мнению Балаама, наверное, уже был вне себя от этого. Но уверен он не был - учитель вел себя спокойно и был терпелив, за что Бхеланс был ему безмерно благодарен.
А еще Балаам был уверен в том, что что-то происходило. От этого становилось неловко двигаться и говорить. Любая реплика вызывала смущение и желание залиться смехом, уткнуться лицом в колени, а потом, успокоившись, и, приведя чувства в порядок, выпрямиться и вновь приступить к работе.
И вот сейчас, Бхеланс пришел раньше назначенного, чтобы в одиночестве, наедине с самим собой отточить реплики.
Вздохнув, он открыл сценарий. Последняя сцена. Балааму не удавалось отыграть тот момент, где девушка пытается помочь отцу, а он гонит ее прочь. Юноша, каждый раз перечитывая - сценарий за столькое количество перечитываний и перелистываний уже затерся, края листов загнуты и чуть порваны - и каждый раз ощущал эту боль, пропускал через себя.
Но отыграть это, во всей полноте эмоций, не мог.
Бхеланс переоделся в сценическое, чтобы глубже войти в роль. Вряд ли сюда придет кто-то посторонний.
- Ты верни мне его, папочка. Этот карандаш очень дорог мне. Он принадлежал Акико-сан. Во время взрыва он был во внутреннем кармане брюк, поэтому и не сгорел, - перечитал Балаам шепотом, словно бы пробуя.
Поднявшись на сцену, и, отложив сценарий, он повторил эту фразу, уже во весь голос. Но все по-прежнему было не так. Ровно, холодно, без эмоций. Балаам закусил губу, прошелся кругом по гладкому, чистому полу. И снова.
- Ты верни мне его, папочка,- не отчаялся юноша.